— Невозможно… это ложь. Она здесь… она докажет, что это не так.

— Ну что ж, позовите ее, — сказал Най с такой хладнокровной и небрежной уверенностью, что Пейдж помертвел. — Посмотрим, кто здесь лжет.

Генри приподнялся, чтобы позвать Кору, но тут же снова упал в кресло. Как он мог заставить ее выслушивать это гнусное обвинение?!

— Ну, зовите же, — настаивал Най. — Давайте покончим с этим раз и навсегда. Спросите дамочку, как ее угораздило попасть за решетку.

Генри сковало леденящее сомнение, и он не мог решить, что делать дальше. Пока он колебался, боковая дверь, ведущая в комнату мисс Моффат, отворилась. Кора устала ждать и зашла поглядеть, не освободился ли он. В память Генри навсегда врезалось выражение ее лица, когда она вдруг поняла, что означает открывшаяся ее взору сцена. В комнате наступила мертвая тишина; наконец Кора в ужасе прошептала:

— Простите… я не знала… — и попятилась.

— Погодите минуточку, — сказал Най. — Вот этот джентльмен проделал длинный путь с единственной целью повидать вас.

Она остановилась, словно не смея уйти.

— Вы, наверное, меня помните? — сказал Хейнз.

— Нет… я никогда вас не видела, — тихо, почти неслышно ответила она.

— Простите, мисс… — тогда ведь вы были мисс Бейтс, — но у меня с собой газетные вырезки с фотографиями и подписанные вами показания, которые вы дали в больнице.

Он сунул руку во внутренний карман. Пейджу показалось, что Кора сейчас упадет. И вдруг она зарыдала — судорожно, без слез, содрогаясь всем телом. Генри не мог этого вынести.

— Довольно, — сказал он Смиту. — Ради бога, уходите.

— Убедились? — спросил Най, вставая.

Смит тоже поднялся. Сжимая в руке папку, он остановился у письменного стола, не глядя на Пейджа. На лбу у него выступили капли пота.

— Ну, послушайте, мистер Пейдж. Все это можно сохранить в тайне. Мы будем немы, как могила. Все обойдется. Поверьте. Есть же очень простой выход. Я принес соглашение. Честное, и никаких ловушек. — Он неловким движением открыл папку. — Я уверен, что оно вас вполне устроит. В таком случае, мы ни словечка не напечатаем об этом неприятном обстоятельстве. Право же, дорогой мистер Пейдж, можно все уладить полюбовно.

— Будьте добры, уйдите все. Я поговорю с вами потом.

Смит положил на стол длинный оранжевый конверт и первым направился к двери.

Когда все трое ушли, Пейдж повернулся к Коре. Ему нечего было сказать, абсолютно нечего, слова застревали у него в горле. Она все еще плакала, закрыв локтем лицо и уткнувшись в стену. Он хотел как-то утешить ее и не мог найти ни одного подходящего слова. Первой молчание нарушила она. Все еще пряча лицо, она заговорила сквозь слезы:

— Это правда… правда… то, что они вам говорили. Только, наверное, они вам всего не сказали… о том, как с шестнадцати лет я сама себя содержала, работала в мелких лавчонках. Один раз летом я уехала на неделю отдохнуть в Блэкпул — сколько месяцев мне пришлось копить деньги на эту поездку! Я пошла потанцевать в «Альгамбру». Управляющий увидел меня и предложил работать у них. Я согласилась. Он обходился со мной так ласково, а я была так одинока! Ведь я всю жизнь была одинокой. И от этого очень хотелось кого-нибудь любить. Я не знала, что он женат… сперва-то я не знала. А он меня вовсе и не любил никогда. Подлец он был, и все.