Вдруг где-то внизу, между очень выпуклым бортом лодки и высоким причалом, на котором мы все еще топчемся, раздается какое-то шипение и характерный треск электросварки. Носовая часть лодки озаряется голубоватыми вспышками: стоя на небольшом плотике, сварщики заканчивают монтаж крепления для подводного светильника.

В общем суеты нет, но чувствуется напряженная работа людей, торопящихся вовремя подготовить лодку к походу.

На четвереньках мы спускаться не будем: вот веревка, которая должна выполнять роль поручней. Опора, надо сказать, довольно шаткая. Но это все мелочь. Самое важное то, что нам впервые пришлось ступить на ту самую палубу, над которой уже не раз смыкались морские волны и которая скоро опять будет испытывать страшное давление многометрового слоя океанской воды. С палубы мы поднимаемся по узкому трапику на мостик. Здесь с трудом умещаются четыре человека среднего сложения и то с риском оступиться в открытое жерло рубочного люка. Он служит входом и выходом из подводной лодки. Рядом с люком толстостенная литая крышка. Когда нужно, она герметически закрывает отверстие люка, а сейчас гостеприимно откинута. Вход напоминает глубокий освещенный колодец. По узкому стальному трапу мы осторожно спускаемся в недра лодки.

Представления о внутреннем устройстве и условиях жизни на лодке у большинства читателей сформировались по книгам Жюля Верна. И в самом деле, как можно забыть описания великого фантаста просторных, изящно меблированных помещений «Наутилуса», машинного отделения двадцати метров в длину, роскошной библиотеки с книжными шкафами из палисандрового дерева, салона-музея с редкостными картинами, скульптурами и коллекциями. Немногочисленный обслуживающий персонал, полная электрификация и автоматизация, комфорт и, наконец, огромные окна в подводный мир — таким остался в нашей памяти таинственный корабль капитана Немо…

Дном колодца, в который мы спустились, служит металлическая палуба центрального поста. Так называется помещение, где сосредоточено управление лодкой. Здесь сразу же изумляет множество различных штурвалов, клавишей, рукояток, вентилей, циферблатов. Агрегатов управления так много, что нет даже маленького свободного участка на стенах помещения. Это царство техники производит на неискушенного человека ошеломляющее впечатление. «Вот это да!» — первые слова, которые не сразу после большей или меньшей паузы произносят вслух или про себя люди, попавшие сюда впервые. И после этого наступает минута растерянности. Куда идти дальше? Никаких дверей, вокруг безмолвные механизмы. Слабый желтоватый свет, исходящий из небольших плафонов, и мерцание разноцветных огоньков на контрольных щитах усиливают подавленное состояние новичка.

Вдруг в стене открылась низкая круглая дверь, и в нее протиснулась плотная фигура человека с лукавой физиономией. Это Степан Жовтенко — старший трюмный. «Король воздуха и воды», — так уважительно называют эту персону на лодке. Он отвечает за механизмы погружения и всплытия подводного корабля, его непотопляемость и живучесть. Его стихия — воздух высокого, среднего и низкого давления. Насосы, помпы, компрессоры, вентиляция — вот далеко не полный перечень «королевского» хозяйства.

О Степане Жовтенко мы слышали еще на берегу. Он пять лет служил на подводной лодке. После демобилизации вернулся на родной завод «Молот» в Ставропольском крае. Ремонтировал здесь сельскохозяйственные машины. Хорошо зарабатывал. Но любовь к суровым северным морям оказалась слишком сильной. И когда он узнал из газет, что Советское правительство решило переоборудовать одну из подводных лодок Военно-Морского Флота для ученых, он написал письмо своему бывшему командиру с просьбой «помочь устроиться». Надо было так случиться, что этой лодкой оказалась та лодка, на которой Жовтенко служил. Та самая, на которой он знал каждый винтик, каждую царапинку.