На Лебединое озеро я отправился поэтому не ночью, когда мог нечаянно встретиться с балериной и ее подругами, а днем. Озеро как озеро. Ни малейшего намека на чародейство и таинственность. На знакомой отмели возились ребятишки и что-то лепили из сырого песка. Метрах в десяти от берега величаво застыли лебеди - не заколдованные волшебные девы, а самые обыкновенные лебеди. К ним подплывали ребята, гладили их, и белые красавцы снисходительно принимали ласки. Не желая мешать малышам, я покинул озеро.

Однако с наступлением сумерек снова очутился на том же берегу. И снова как будто ничего особенного. Только людей не было да в зеркальной глади не облака плыли, а тихо дремали звезды. И как я мог подумать, что озеро специально для меня развернет свою феерию?

Хотел уже уйти, как вдруг в неведомой дали, где-то на грани миража и реальности, возник еле уловимый мерцающий звук, потом еще один... И мягкими волнами поплыла над водой музыка из балета "Лебединое озеро" - удивительно нежная вальсирующая мелодия из вступительной части. А высоко в небе, опять же на грани сна и яви, что-то дрогнуло: то ли нити тумана шевельнулись, то ли звезды сильней замерцали. Будто белые бабочки крыльями взмахнули... Это же лебеди! Они все ниже и ниже. Сказочные птицы наконец коснулись воды и стали русалками. Ночные гостьи расправляли белоснежные платья, только что бывшие перьями, охорашивались. Потом, оживленно переговариваясь, зашагали к берегу и вскоре узнали меня.

- Наш красавчик! - засмеялись они.- Прискакал на свидание!

- Насмешницы,- погрозил я им пальцем.- Я и не скрываю, что хотел бы видеть вашу королеву.

- Она сейчас редко приходит.

- Ну а все же, когда можно ее увидеть?

Русалки по своему обыкновению упрямились, капризничали и отпускали по моему адресу довольно ехидные замечания. Но я стерпел насмешки и добился ответа:

- Завтра в это же время.

Идти или нет? Этот вопрос не давал мне покоя весь следующий день. Но вот опустилась ночь, загорелись звезды, и уж сам не помню, как очутился на том же берегу.

Совсем близко, шагах в десяти, под задумчивые, волнующие грустные звуки танцевали русалки, изображая то ли снежную метель приближающейся зимы, то ли кружение падающих листьев. Это был их прощальный осенний вальс. Увидев меня, они приподняли полы платьев, поклонились и рассеялись в ночи. Ушли... Ни одной насмешки при этом, ни одной колкости. И на том спасибо.

На водной глади, рядом с отраженным и чуть вздрагивающим диском луны, стояла Аннабель Ли. И такая тишина вокруг, что слышен был шорох ее платья, когда она приближалась ко мне. Ступив на берег и не поднимая ресниц, с укором сказала:

- Снова здесь.

- Снова,- ответил я, страшась встретить взгляд ее фиолетовых глаз.

- Извини меня, Василь. Во всем виновата я. Шутка зашла слишком далеко.

- Шутка? Неправда! Разве это шутка?

- Проводи меня до той самой станции. Попробую все объяснить.

Шли сначала молча. Миновали приозерную рощу, потом дымно светившийся луг, где в низинках уже скапливался ночной туман, и остановились на холме. Внизу белел под луной купол станции, а прямо перед нами - темные и чуть шелестящие листвой кусты сирени. В их ветвях крохотными и беззвучными молниями мелькали светлячки.

- Да, сначала пошутила,- заговорила Аннабель Ли.- А потом не пойму, что случилось. То ли забылась, то ли всерьез увлеклась. Есть в тебе что-то необычное.

- Это ты необычная,- возразил я.- Вот ты сейчас рядом и в то же время неведомо где. Какая-то далекая тайна.

- Я и есть тайна.

На ее губах дрогнула странная усмешка - лукавая и печальная одновременно. Взметнулись камыши-ресницы, и я не мог оторвать взгляда от ее удивительных глаз. Не глаза, а две звездные бездны.

- Кто же ты? - робея, почти с испугом прошептал я.

- Я никто,- в голосе ее слышалась та же печаль... Или нет! Скорее жалоба, какая-то за душу хватающая бессильная жалоба.