Поэтому киммериец все время удерживал Заграта на одном месте. Вынужденный постоянно отбиваться, Заграт потерял свое главное преимущество. Он еще надеялся на то, что его соперник может выдохнуться, устать и потерять дыхание, но — напрасные мечты! — Конан даже не вспотел.

— Ты сгниешь здесь! — прошипел дервиш.

Вместо ответа Конан размахнулся и нанес ему удар в плечо. На сей раз киммериец попал в цель. Кровь хлынула из раны, но лицо дервиша осталось невозмутимым. Конан чуть приподнял бровь, не в силах скрыть удивление, и дервиш тотчас радостно осклабился в ответ.

— Не старайся, — захохотал он, странно дергаясь всем телом, — я не чувствую боли.

Конан вспомнил, как на площади в Шадизаре Заграт вбивал в свое тело острые гвозди и даже не морщился. Правда, тогда и крови не было, так что, возможно, гвозди представляли собой всего-навсего иллюзию… Но теперешняя рана была настоящей. И Заграт даже не покривился.

Он перебросил меч в другую руку и сам напал на Конана. Конан отбил несколько ударов, затем присел, и меч Заграта просвистел у него над головой. Сидя на корточках, Конан быстро переместил вес своего тела на левую пятку и выбросил вперед руку с оружием. На сей раз он поразил противника в бок. Кровь потекла на пол, и Заграт начал оставлять красные следы на каменных плитах, но… опять он ничего не почувствовал.

Конан выпрямился и отбил атаку дервиша. Тот слабел, но все еще оставался опасным противником.

— Мы все умрем здесь, — хрипел дервиш. — Ты, и я, и все воины и слуги… Мы обречены умереть здесь! Ты этого хочешь?

— Нет, — тихо ответил Конан и посмотрел ему в глаза.

Зрачки Заграта прыгали, а затем, поймав пристальный взгляд Конана, застыли и медленно расширились. И там, на самом дне его глаз, Конан прочитал боль, страх и отчаяние.

— Я не хочу, чтобы мы остались здесь навеки, — прошептал Заграт, едва шевеля губами, но Конан отлично разбирал каждое слово. — Твой друг нас поддерживает… А ты — ты… презренный наложник! Ты никогда этого не допустишь?

— Ты ошибся, — сказал Конан. — Я хочу уйти отсюда. Как и ты.

Заграт отшатнулся. Конан видел, что противник не поверил ему. Возможно, Заграт просто боялся поверить.

— Убей его! — закричала королева, видя, что Заграт, обессилев, упал на колени. — Почему ты медлишь? Убей!

Заграт поднял голову и странно посмотрел на Конана. Киммериец опустил меч.

— Ты должен убить его! — верещала Гуайрэ. Ее голос звучал все выше и выше, он как будто ввинчивался в мозг. — Убей! Убей! Он хотел моей смерти! Он хотел уничтожить меня! Меня и мое королевство!

— Я не стану его убивать, — медленно проговорил Конан громким, звучным голосом. — Я знаю, для чего тебе это нужно. Ты не доверяла ему и подстроила наш поединок. Ты нарочно сделала так, чтобы мы схватились в битве. Ты ведь знала, что я одолею, не так ли? Ты заранее знала это, потому что я сильнее, я лучше, а главное — я, в отличие от Заграта, остался самим собой.

Ответом ему было оглушительное шипение, постепенно переходившее в невыносимый для человеческого слуха свист.

Волны золотого света опять побежали, расходясь от ног королевы, но теперь они были не плавными, как в первый раз, а дергаными и рваными. Они как будто содрогались и спешили домчаться до какой-то одним им ведомой цели — но, не добравшись до нее, исчезали.

Тело Гуайрэ тряслось, как в лихорадке, она мотала головой и вскидывала, ломая в воздухе, руки, словно пыталась взлететь. Кольчуга сделалась более узкой и облепила ее тело, а затем прямо на глазах у пораженного киммерийца превратилась в хитиновый покров.