— Бриджет, девочка моя, ты так и намереваешься весь вечер просидеть, глядя в окно, или все же соберешься с силами и пошевелишься, прежде чем день кончится?

Мягкий упрек миссис Килберн вернул Бриджет из грез в реальность. Она встрепенулась, и рука, потеряв опору, упала на шахматную доску.

— Ох, девочка! — рассмеялась пожилая женщина, глядя на рассыпавшиеся шахматные фигурки.

— Ой, миссис Килберн, простите! Ох, что же я наделала, — затараторила Бриджет, и чем больше она волновалась, тем заметнее становился ее ирландский акцент. — Ой, да все без толку теперь. Боюсь, что я загубила игру.

Она снова села, с несчастным видом глядя на изящную инкрустированную шахматную доску и растерянно сжимая длинными пальцами белую пешку и черного короля.

— Так и есть. Вы, как обычно, выигрывали, — вздохнула она, хотя и не видела на самом деле своего проигрыша. — Мне уж надоело, что вы все время разбиваете меня в пух и прах.

— Бриджет Девлин, ты не знаешь, выигрывала я или нет. Твои мысли витали за сотни тысяч миль отсюда, — радостно уличила ее Мора Килберн. — И скажи только, что это не так! Я всегда считала, что ты обманщица. Ты красавица, но любишь приврать.

— Я буду благодарна, если вы об этом никому не скажете, — отшутилась Бриджет и принялась расставлять фигуры для новой игры. — Мало кто в Америке врет так же непринужденно, как я. Мне было бы горько заставлять прочих завидовать, если мой талант когда-нибудь обнаружится.

— Уверена, что обнаружится, милая моя. Теперь скажи-ка мне, где блуждали твои мысли? Наверное, где-то в прекрасном краю. Твои глаза были прозрачны, как пруд апрельским утром. Ты вспоминала дом?

— Мои мысли были не так уж далеко, миссис Килберн. Я всего-навсего подумала, что погода не слишком изменилась с Рождества, — гладко солгала девушка. Ей не хотелось ни с кем делиться воспоминаниями о том, другом Рождестве, несколько лет назад. По крайней мере, пока не хотелось. — В этом году такой густой туман. Он всегда наводит на меня задумчивость.

— Да, туман. — Теперь Мора повернулась, чтобы посмотреть в эркер. — Мне повезло, Бриджет, что я видела в жизни столько туманных дней. Сначала в Ирландии, затем в Штатах. — Пожилая женщина счастливо вздохнула, вспоминая. — Знаешь, я не хотела переезжать в Штаты, но мистер Килберн настоял. Он сказал мне: «Мора, мы не можем жить так, как живем тут, в Ирландии, да и ты не из тех, кто сидит на одном месте до скончания дней. Мы должны уехать, моя девочка». Да, скажу я тебе, это было не как теперь — поедешь куда-нибудь, и вернуться проще простого. Когда мое сердце заставило меня последовать за ним и мы перебрались сюда, я думала, что никогда больше не увижу родного дома. Но годы летели, и мы оба так много работали… Я как-то даже не успела осознать, а мы уже стали почтенными людьми. Самолеты стали летать быстрее. Мы разбогатели. Мир стал меньше. Иногда мне хочется, чтобы Ирландия была прямо за этим узким заливом. Я не могу вспомнить, когда в последний раз была дома. Память моя тускнеет. С трудом припоминаю родной городок. Но все-таки я думаю, что я самая счастливая в мире женщина, потому, что со мной моя замечательная семья и потому, что я прожила столько лет на этой земле.

Бриджет, заслушавшись, перестала собирать шахматы. По спине пробежал холодок. Все чаще ее приятельница и хозяйка рассказывала о жизни так, словно можно было смотреть только в прошлое. Конечно, Бриджет прекрасно понимала, что Море восемьдесят восемь. И все же мысль о том, что Мора так стара и что годы ее сочтены, была невыносима. Несмотря на свою выучку, девушка совершила грех, тягчайший для сиделки, — она привязалась к подопечной.