– Доброй ночи, Хатчингз, – сказала она, давая этим, как ей казалось, понять девушке, что та свободна. – Я вышла просто подышать свежим воздухом. Голова болит, ты же знаешь.

– Но нельзя же одной, барышня.

– Можно. А ты возвращайся в дом и займись тем, чем ты там занималась.

– А куда же вы идете-то? – испуганным голосом спросила Хатчингз.

– На Грос... неважно куда, Хатчингз. Оставь меня в покое.

Служанка заскулила:

– Ох, вы же идете в часовню Гросвенор. Разве нет? Ночью! Ну не надо! Господи помилуй! Я же видела, как вы говорили с мистером Саттерли, будь он неладен! Значит, вы заново хотите сбежать, да? – и она разревелась по-настоящему, уткнувшись в свой фартук.

– Хатчингз! Замолчи сейчас же! – и она изо всей силы дернула служанку за руку. – Никуда я не собираюсь сбегать! – Девушка перестала реветь и только всхлипывала. Аманда сказала ей более мягким тоном: – А теперь, пожалуйста, оставь меня. Если не уйдешь, – добавила она угрожающе, – то утром будешь уволена безо всякой письменной рекомендации.

– Ох, барышня, вы так не сделаете!

– Увидишь! – отрезала Аманда и пошла прочь, оставив Хатчингз плакать и дальше в свой передник.

До часовни она добралась лишь за несколько минут до назначенного срока. На улицах района Мейфэр даже около полуночи было полно экипажей – элегантные кареты развозили пассажиров по разным светским раутам, что проходили по ночам во многих роскошных домах этого фешенебельного района Лондона. Аманда поднялась по ступеням крыльца часовни и спряталась, присев на корточки в тени одной из колонн паперти.

Ровно в полночь появилась какая-то массивная фигура с трещоткой сторожа и фонарем.

– Доброй ночи, мисс, – весело сказал человек с фонарем. – А ночь сегодня, правда, добрая.

– Да, – сказала Аманда, подбирая юбку, и присмотрелась к сторожу. Точно, на человеке были очки, а под ними выпуклые и тугие щеки. Аманда резко вскочила. – Значит, вы пришли! – воскликнула она.

Человек удивленно поднял кустистые брови:

– А разве я не говорил вам, что приду?

– Говорили, конечно, – ответила она сконфуженно. – Но вы кто такой? Тот же самый, но в другом облике, или другой – один из многих разных? Как?

– Да, точно так, – ответил человек, роясь в бездонном кармане.

– Так – все-таки как? Один и тот же или один из тех же?

– И то и другое. И тот же и те же, – и возмущенно затряс головой. – Чего такая дотошная? Все равно не поймете, если и объясню, – и вытащил ключ из кармана. – Ну, идете?

Аманда подошла к нему, и он отпер одну из дверей часовни. Они вошли, и он подвел ее к тому самому месту, на котором она очнулась апрельским ясным утром два месяца тому назад. Устроив рядом с нею свое грузное тело, сторож обернулся к ней лицом и взял ее за руку.

– Итак, – начал он, – вам следует знать, что, покинув сейчас эту эпоху, вы уже не сможете вернуться в нее. В эту ночь Аманда Бридж умрет и никто никогда не воскресит ее.

Аманда тяжело вздохнула и кивнула.

– Вы возвращаетесь в тот самый момент времени, когда испытываете приступ ужасной головной боли, но этот приступ на сей раз не станет смертельным для вас. Потом вы все-таки сходите, девушка, к врачу, потому что следующий подобный приступ будет для вас последним – вы умрете, причем навсегда. Ну а пока – вы очнетесь в 1996 году и все у вас будет так, как прежде.

«Значит, – уныло подумала Аманда, – опять стану старше, с тем же самым невзрачным лицом, с той же неказистой, кривоватой фигурой».