— Вон там буду охотиться. Видите, островок камышовый. Стрелять никого не стану. Жалко, а пальнуть раз-другой — с удовольствием.

Стояла у окна, оглядывала охотничьи угодья. Здесь во все стороны тянулись плавни и камышовые заросли. На это ровное, как стой, плато в весеннее время затекала вода с озера Синое и затем, постепенно высыхая, стояла все лето и оставалась на зиму, создавая благодатные условия для камышовых зарослей и для гнездовий разных пород водоплавающей птицы. В конце лета и осенью сюда слетаются и журавли. Они долго кружат над синойским зеленым царством и, облюбовав сухие островки, опускаются на них стаями, сотрясая все вокруг характерным горловым клекотом.

Здесь царство уток, излюбленные места белых лебедей, и, хотя и редко, встречаются лебеди черные.

Аборигены вам скажут: в Европе нет другого такого места для охоты. И поведают, как в годы войны сюда прилетал Гитлер.

Вера закончила экипировку и в красивых, с высокими козырьками сапожках, затянутая поясом-патронташем, вначале долго вертелась перед зеркалом, потом подошла к окну и увидела трех мужиков, которых она избегала. Подозвала Анну:

— Вон первый, высокий, в белой шляпе, — он и есть Билл. Он всегда ходит вон по той тропинке, — к острову, где приземляется вертолет и что-то для них привозит. У них там мотоцикл под грибком стоит. Ключи от тайной комнаты он держит в бумажнике. А прежде чем открывать дверь, надо нажать на верхний косяк. Я видела…

Трое мужчин неспешно направлялись по вьющейся в зарослях камыша тропинке к небольшому выгоревшему на солнцепеке острову в плавнях. Вера продолжала:

— Боюсь только его. Однажды я загорала на острове, — там есть место для купанья, — так он схватил меня и разорвал купальный костюм. Потом подозвал тех двоих и они тоже… Я потеряла сознание.

— Ты бы кричала.

— Вы думаете, я молчала? Да что толку! На него нет управы.

Анне вдруг пришла в голову шальная мысль. Схватила за руку Веру.

— Дай мне костюм.

— Какой костюм?

— Твой, вот этот, охотничий, и ружье. На пару часов дай. Прошу тебя. Ну хочешь, я деньги дам, пятьсот долларов? Ты домой едешь, нужны будут.

— Не надо мне денег, я и так… Ну пожалуйста. Но подойдет ли?

Анна сбросила с себя все — до купальника, стала одеваться. Да, конечно, она была полнее Веры, но не намного. Кожаная юбка была тесноватой и коротка сверх всякой меры. Даже Вера покачала головой. И стянутая широким ремнем талия еще резче выделяла рельеф ее форм, но то были формы соблазнительные, те самые, которые в наши дни любят показывать на экранах и сценах.

— Ну и ножки у вас! — воскликнула Вера, глядя, как Анна натягивала купленные Верой в Турции сверкающие черные лосины. — Ну и ну! Турки бы за такие ноги полмира отдали и Стамбул в придачу.

— Эти, твои мужички, тоже не останутся равнодушными, — кивнула в их сторону Анюта.

— Туда пойдете? С ума сошли! Да они весь этот костюм на клочки разорвут, а из вас отбивную котлету сделают.

Анна положила руки на плечи Веры, заговорила серьезно:

— Просьбу мою можешь выполнить? Никуда не выходи из комнаты, — пусть думают, что это ты пошла на охоту, а не я. Ложись на диван и читай книгу. А если кто придет и спросит меня, скажи: «Не знаю, не видела». Это очень важно. На тебе пятьсот долларов, — Анна отсчитала деньги, подала Вере, — и побожись просьбу мою выполнить.

— Вот те крест! За такие-то деньги! Я в Турции за полгода пятьсот не заработала. Ладно, идите. Да ружье не забудьте. И вот еще, — далеко не уходите, а так… чтобы я вас из окна видела.