— Привет, привет! — сказал я. — Тыщу лет тебя не видел. Куда ты запропастился?

— Я живу за городом.

— Что? — удивлённо спросил я. Нелюбовь Бинго к деревенской жизни ни для кого не была секретом. — А где именно?

— В Диттеридже. Это такое местечко в Хэмпшире.

— Нет, правда? У меня там знакомые. Ты когда-нибудь слышал о Глоссопах?

— Вот это да! У них я и живу! — сказал малыш Бинго. — Обучаю наукам их сына.

— Зачем? — спросил я. Мне трудно было представить Бинго в роли учителя. Вообще-то, конечно, он получил какую-то степень, закончив Оксфорд, и я полагаю, людей несведущих всегда может надуть.

— Зачем? Затем, чтобы заработать! Стопроцентный верняк финишировал последним во втором забеге в Хэйдокском парке, — с определённой долей горечи сказал Бинго, — а я поставил на него своё ежемесячное содержание. У меня не хватило духу тряхануть старикана, поэтому я обратился к агентам в бюро, и они подыскали мне работу гувернёра. Я торчу в Диттеридже уже три недели.

— Я не знал, что у Глоссопов есть сын.

— Не надо! — сказал Бинго, задрожав с головы до ног.

— Зато я хорошо знаком с их дочерью.

Не успел я произнести этих слов, как с Бинго произошла разительная перемена. Глаза его выпучились, лицо покраснело, а адамово яблоко запрыгало, как резиновый мячик.

— Ох, Берти! — сказал он каким-то придушенным голосом.

Я встревоженно посмотрел на бедолагу. Я конечно, знал, что Бинго вечно в кого-то влюбляется, но мне казалось невозможным, что даже он будет таким ослом, что потеряет голову из-за Гонории Глоссоп. Лично для меня эта девица была не больше, не меньше, чем склянкой с ядом, одной из тех здоровых, шибко умных, энергичных, активных особ женского пола, которых так много развелось в наши дни. Она была выпускницей Гиртона, где не только набила свою черепушку разнообразными научными знаниями, но и занималась всевозможными видами спорта, накачав мускулы, которым позавидовал бы боксёр второго полусреднего веса. Когда я её видел, мне хотелось забраться в погреб, закрыть за собой дверь и не вылезать до тех пор, пока мне не сообщат, что поблизости ею даже не пахнет.

— Я боготворю её, Берти! Я боготворю землю, по которой она ходит! — продолжал говорить неизлечимо больной громким, проникновенным голосом. В устричную зашли Фред Томпсон с приятелями, парень за стойкой бара навострил уши. Но Бинго это не смутило. Он всегда напоминал мне героя музыкальной комедии, который собирает вокруг себя кого ни попадя и громогласно объявляет о своей любви.

— А ты ей признался?

— Я не смею. Но мы почти каждый вечер гуляем вдвоём в саду, и иногда мне кажется, что она как-то по-особенному на меня смотрит.

— Как солдат на вошь.

— Ничего подобного! Как нежная богиня!

— Секундочку, старина, — сказал я. — Ты уверен, что мы говорим об одной и той же девушке? Лично я имею в виду Гонорию. Может, у неё есть младшая сестра или ещё кто-то, о ком я не слышал?

— Её зовут Гонория, — благоговейно прошептал Бинго.

— И она напоминает тебе нежную богиню?

— Да.