|
Меня припёрли к стенке; и чем сильнее приперли, думал я, тем шикарнее будет, когда я посажу Дживза в лужу, доказав, что сумел выкрутиться из полной безнадюги без его помощи. В другой ситуации я, конечно, посоветовался бы с ним и предоставил бы ему как-то уладить это дело, не сомневаясь, что всё будет в порядке; но после того, что он сказал обо мне на кухне, я скорее откусил бы себе язык, чем унизился бы перед ним. Поэтому, вернувшись домой, я обратился к малому с лёгкой небрежностью в голосе.
— Дживз, — сказал я, — у меня небольшие неприятности. — Мне очень жаль, сэр. — Да, я попал в переделку. По правде говоря, я стою на краю пропасти и меня ждёт ужасная участь. — Если я могу быть вам полезен, сэр… — О, нет. Нет, Дживз. Большое спасибо, но нет. Нет, не беспокойся. Я справлюсь. — Слушаюсь, сэр. Вот такие пироги. Должен признаться, я не отказался бы, если б Дживз проявил больше любопытства, но Дживз — он такой. Скрывает свои чувства, понимаете, что я имею в виду? Когда на следующий день я прибыл в Диттеридж, Гонории там не было. Её мать сообщила мне, что она гостит у своих знакомых, Брейтуэйтов, и приедет только завтра вместе с их дочерью. Далее миссис Глоссоп сказала, что Освальд гуляет в парке, и по её тону было ясно, что парк должен этим гордиться, а я обязан немедленно пойти и познакомиться с её отпрыском, радуясь оказанной мне чести. Кстати, парк в Диттеридж-холле был ничего себе. Несколько бульваров, лужайка, на которой рос кедр, декоративный кустарник и даже небольшое озеро с каменным мостом. Как только я обошёл кустарник, я увидел Бинго, курившего сигарету, и мальчишку, сидевшего на парапете моста с удочкой в руках, видимо, того самого чумного Освальда. Заметив меня, Бинго удивился, обрадовался и тут же познакомил со своим воспитанником. Если тот изумился или обрадовался, он скрыл это как истинный дипломат. Бросив на меня взгляд и подняв брови, он отвернулся и продолжал удить рыбу. Освальд был одним из тех высокомерных подростков, которые всем своим видом дают тебе понять, что, во-первых, ты ходил не в ту школу, а во-вторых — плохо одеваешься. — Познакомься с Освальдом, — сказал Бинго. — Очень приятно, — вежливо произнёс я. — Как дела, Освальд? — Нормально. — Тебе удобно сидеть? — Нормально. — Хорошо клюёт? — Нормально. Малыш Бинго отвёл меня в сторону, чтобы поговорить с глазу на глаз. — Какой Освальд разговорчивый, — сказал я. — У тебя никогда не болит голова от его болтовни? Бинго вздохнул. — Это тяжкий труд, Берти. — Что именно? — Любить Освальда. — Разве ты его любишь? — с удивлением спросил я. Лично мне казалось, что это невозможно. — Я пытаюсь, — признался малыш Бинго, — ради Неё. Она возвращается завтра, Берти. — Знаю. — Она возвращается, моя любовь, моя единственная… — Точно, — перебил его я. — Кстати, об Освальде. В твои обязанности входит проводить с ним весь день? Как ты выдерживаешь? — О, он не причиняет мне особых хлопот. Когда мы не занимаемся, он торчит на мосту и ловит уклеек. — Почему бы тебе не спихнуть его в воду? — Спихнуть? — По-моему, эта мысль напрашивается сама собой, — сказал я, с неприязнью глядя на спину подростка. — Может, он тогда хоть немного расшевелится и начнёт интересоваться жизнью. Бинго покачал головой, как мне показалось, с сожалением. — Заманчивая мысль, — согласился он, — но боюсь, ничего не выйдет. |
