— Ладно, — сказал он. — Может, мне надо промывать толстую кишку, — сказал он. — Что бы это ни означало.

3

Вечером, когда Джим Фергессон поднялся по цементным ступеням крыльца ко входной двери своего дома, за ее стеклом дрогнула, сдвигаясь в сторону, шторка; выглянул глаз, яркий и настороженный. После чего дверь распахнулась. На пороге стояла его жена Лидия, громко смеясь от удовольствия, вся раскрасневшаяся при виде его; так оно бывало всегда, что объяснялось, по-видимому, ее греческими корнями. Она втянула его внутрь, в прихожую, тараторя:

— Ох, я так рада, что ты наконец дома. Как сегодня прошел день? Слушай, знаешь, что я сделала? Желая тебе угодить, а я знаю, тебе будет приятно, я, угадай, что поставила на плиту и что там сейчас готовится?!

Он принюхался.

— Это цыпленок, тушеный цыпленок со шпинатом! — сказала Лидия. Она, смеясь, увлекала его за собой в глубь дома.

— Я сегодня не так уж голоден, — сказал он.

Она тут же обернулась:

— Вижу, ты чем-то расстроен.

Он остановился у шкафа, чтобы повесить куртку. В пальцах чувствовалась усталость и напряженность; Лидия следила за ним настороженным, по-птичьему быстрым взглядом.

— Но теперь же ты дома, и нет никаких причин для дурного настроения, — сказала Лидия. — Разве не так? Что-нибудь случилось сегодня? — На ее лице сразу же отразилась тревога. — Уверена, ничего не случилось. Всей душой чувствую, что ничего на свете не могло произойти.

— У меня была небольшая стычка с Элом, — сказал он, проходя мимо нее на кухню. — Сегодня утром.

— Ох, — сказала она, кивая со скорбным видом и тем самым показывая, что полностью его понимает.

За годы совместной жизни она научилась улавливать его настроения и отражать их, присоединяться к ним — по крайней мере, внешне, — чтобы обеспечить возможность дальнейшего общения.

Его жена была очень склонна к всестороннему обсуждению его проблем; иногда она улавливала в них какие-то нюансы, ускользнувшие от него. Лидия закончила колледж. Собственно, она и сейчас продолжала проходить разнообразные курсы, некоторые заочно. Зная греческий, она могла переводить философов. Разбиралась она и в латыни. Ее способность к изучению иностранных языков впечатляла его, но, с другой стороны, она так и не смогла научиться водить автомобиль, даже пройдя курсы вождения.

Тем не менее она внимала всему, что он говорил о машинах, хотя многие понятия были для нее недоступны. Он не помнил случая, когда бы ей не хотелось его слушать, какой бы ни была тема.

Стол в обеденном уголке был уже сервирован, и теперь Лидия сновала по кухне, перенося кастрюли с плиты на стол. Он уселся на встроенную скамью и стал расшнуровывать башмаки.

— Я успею принять ванну? — спросил он. — До ужина?

— Естественно, — сказала Лидия, сразу же принимаясь переносить кастрюли обратно на плиту. — После ванны ты, несомненно, почувствуешь себя в большем ладу с миром.

И он отправился в ванную комнату.

Горячая вода с ревом текла на него, пока он лежал, отмокая; он не выключал воду скорее ради производимого ей шума, чем чего-либо еще. Здесь, за закрытой дверью, где поднимался пар и все прочие звуки отсекались шумом воды, он смог расслабиться. Он закрыл глаза и позволил себе слегка всплыть в почти наполнившейся ванне. На кафельных плитах поблескивали капельки конденсата. Стены и потолок стали влажными; ванная комната затуманилась, и все очертания сделались тусклыми, текучими, разреженными. Как в настоящей парилке, подумал он.