– Жаль, что не у всех у нас есть своя банка сардин, Энди, – сказал он. – Мы действительно забываем, как нам повезло, а? Посмотри, как нам повезло, что мы выбрались из Ленге живыми и невредимыми. А старина Дюк? Скоро будет опять здоров как бык. Доля дюйма, и он был бы мертв, а так – живой. То же самое Скот. А взять «Шамал»? Все ребята выбрались, и все пташки тоже. Эрикки в безопасности. С Маком все будет в порядке, погоди, сам увидишь! Дюбуа и Фаулер. Когда-нибудь случается и такое, но пока что не случилось, насколько нам известно, так что надежда остается. Том? Ну, он сам это для себя выбрал, и он сумеет выпутаться.

212-й стоял на каменистом плато в суровой горной местности. Вчера ночью, после побега из дворца, Эрикки заблудился, потому что пуля разбила несколько датчиков на приборной доске. Боясь израсходовать весь запас топлива и не в состоянии управлять вертолетом и одновременно с этим остановить кровотечение из раны на предплечье, он решил рискнуть и сел, чтобы дождаться утра. Оказавшись на земле, он достал ковер из кабины и развернул его. Азадэ все еще спала. Он как мог перевязал себе рану, потом опять завернул ее в ковер, чтобы ей было теплее, достал из вертолета винтовку и прислонился к шасси, охраняя ее сон. Но как он ни старался, глаза закрывались сами собой.

Он проснулся внезапно. Небо на востоке слегка порозовело. Азадэ все еще лежала, завернутая в ковер, но теперь пристально смотрела на него оттуда.

– Итак, ты похитил меня! – Тут ее притворная холодность исчезла, и она выбралась из ковра и бросилась в его объятия, целуя и благодаря за такое мудрое решение дилеммы для них троих, произнеся речь, которую подготовила, проснувшись: – Я знаю, что жена мало что может сделать против мужа, Эрикки, почти что ничего. Даже в Иране, где люди цивилизованные, даже здесь жена является практически имуществом, и имам очень ясно обозначил ее обязанности. И в Коране, – добавила она, – в Коране и шариате ее обязанности изложены ох как четко. Я также знаю, что вышла замуж за неверного, и я открыто клянусь, что буду пробовать бежать не реже одного раза в день, чтобы попытаться вернуться и выполнить свою клятву, и хотя я буду испытывать смертельный страх и знать, что каждый раз ты все равно будешь меня ловить и держать меня без денег или бить меня и мне придется выполнять все, что ты мне прикажешь, я буду делать это. – В ее глазах стояли слезы радости. – Спасибо тебе, мой милый, я так боялась…

– А ты бы сделала это? Отреклась от своего Бога?

– Эрикки, о, как я молилась, чтобы Аллах направил тебя.

– Так да или нет?

– Теперь ведь не надо даже думать о немыслимом, не так ли, моя любовь?

– А, – произнес он, сообразив. – Так ты, стало быть, знала? Ты знала, что именно это я и сделаю!

– Я знаю только, что я твоя жена, я люблю тебя и должна слушаться тебя, ты увез меня без моей помощи и против моей воли. Нам больше нет нужды об этом говорить. Прошу тебя.

Он, прищурившись, смотрел на нее сонными глазами, плохо соображая, и не мог понять, как она могла выглядеть такой сильной и с такой легкостью стряхнуть с себя одурманивающее действие снотворного. Сон!

– Азадэ, я должен поспать нормально один час. Извини. Час, или около того, сна мне необходим. Здесь мы должны быть в достаточной безопасности. Ты покараулишь? Думаю, ничего страшного не должно случиться.

– Где мы?

– Все еще в Иране, где-то недалеко от границы. – Он оставил ей заряженную М16, зная, что она хорошо умеет из нее стрелять. – Одна из пуль попала в мой компас.

Она увидела, как он пошатнулся, направляясь к пассажирскому отсеку, набрал там каких-то одеял и лег.