|
Теперь, когда он стал правоверным, он попадет в рай, Бог велик, Бог велик, и я тоже, и вместе мы, с помощью Аллаха, оставим после себя сыновей и дочерей. А потом, когда мы состаримся, если он умрет первым, на сороковой день я позабочусь о том, чтобы его дух надлежащим образом был помянут, а потом, после этого, я прокляну его более молодую жену или жен и их детей, приведу свои дела в порядок и мирно буду ждать встречи с ним – в назначенный Богом час.
– О, я так люблю тебя, Томми, мне так жаль, что у тебя было столько проблем… проблем из-за меня… Теперь они выходили из улочки на большую улицу. Здесь толпа была еще гуще, заполнив все тротуары и проезжую часть между машин. Но была какая-то легкость в них всех, мужчинах, женщинах, муллах, «зеленых повязках», молодых и старых: ночь прошла хорошо, и они исполнили Божий труд. «Аллаху акбар!» – крикнул кто-то, и слова эхом прокатились по тысячам глоток. Впереди какой-то нетерпеливый водитель резко дернулся вперед, его машина толкнула нескольких пешеходов, те попадали на других, те, в свою очередь, повалили третьих посреди проклятий и смеха. Шахразада и Локарт оказались среди них, никто не пострадал. Он успел подхватить ее при падении, и, смеясь вместе, они секунду лежали на земле, и он по-прежнему крепко сжимал гранату в руке. Они не услышали ее предупреждающего шипения: сам того не заметив, Локарт при падении ослабил хватку на рычаге, всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Бесконечно долгое время он улыбался ей, а она – ему. – Бог велик, – сказала она, и он повторил за ней с той же уверенностью. И в этот самый миг они умерли.
3 марта
– Достает все это, Скрэг, правда? – произнес Гаваллан. – Эт'верно, достает, дружище, – согласился Скрэг. Он, Руди Лутц и Петтикин сидели за одним столиком с Гавалланом, все уставшие и подавленные. Почти полный успех «Шамала» превращался в катастрофу. О Дюбуа и Фаулере по-прежнему никаких известий. Мак-Айвер в Бахрейне еще не выкарабкался окончательно. Том Локарт вернулся в Тегеран, один бог знает, где он сейчас. Никаких вестей об Эрикки и Азадэ. Никто из них практически не спал минувшей ночью. И закат солнца сегодня по-прежнему оставался для них крайним сроком. С того момента вчера, когда 212-е начали садиться в Эль-Шаргазе, они все помогали разбирать вертолеты, демонтируя несущие винты и хвостовую часть для погрузки в трюмы грузовых «Боингов-747», когда те прибудут, если они прибудут. Вчера вечером Роджер Ньюбери вернулся после встречи с министром иностранных дел во дворце Эль-Шаргаза в скверном настроении: – Ни черта я не могу поделать, Энди. Министр сказал, что его и шейха попросили лично провести инспекцию аэропорта, попросил новый иранский представитель или посол, который видел в аэропорту восемь или девять чужих 212-х и настаивает, что это и есть их угнанные вертолеты, зарегистрированные в Иране. Министр сказал, что его высочество шейх, разумеется, согласился – как он мог бы отказаться? Инспекция должна состояться на закате дня в присутствии этого посла, меня «сердечно приглашают» в качестве британского представителя для детальной проверки документов, и если хоть один вертолет вызовет подозрения, старина, мало никому не покажется! Гаваллан провел всю ночь, пытаясь добиться более раннего прибытия зафрахтованных грузовых самолетов или найти им замену из любого международного источника, который только мог найти. Свободных машин не было. Лучшее, что могли сделать его нынешние перевозчики, это «постараться» перенести ожидаемое время прибытия на полдень завтрашнего дня, воскресенья. – Вот ведь чертова порода, – пробормотал он и налил себе еще кофе. – Когда тебе срочно нужна пара 747-х, их нет, хотя обычно достаточно снять трубку и тут же получить их хоть полсотни. |
