Огерн послушался мудреца, и все делал, как тот велел: бережно тратил воду и вино, хотя смертельная жажда порой так мучила его, что хотелось все выпить самому. На всех жидкости должно было хватить на день. Той ночью Огерн охотился, убил зайца и трех крупных ящериц. Их кровь стала дополнением к дневному питьевому пайку. Одна глупая змея пыталась укусить охотника и в результате попала на обеденный стол. Словом, с едой все было в полном порядке — никто не голодал.

Но когда на следующий день, еще до полудня, Огерн увидел, как клайя, лежавший на боку, задыхаясь, хватает ртом воздух, ему захотелось умереть от отчаяния. Кузнец не сомневался, что мудрец вернется слишком поздно — если вернется, если он сам еще жив, если не погиб от жары и усталости. А если он вернется, то найдет тут только четыре мешка с костями!

И вдруг издалека послышался голос — кто-то звал Огерна.

Огерн с надеждой вгляделся в даль. И вот на фоне неба появились темные фигурки — с полдесятка странных, долговязых существ, которые, казалось, двигаются вразвалку, хотя на самом деле они бежали. Огерн не отрывал от них глаз — таких тварей он прежде не видывал. Длинноногие и длинношеие, с высокими горбами на спине… Ну, точно, с горбами, а на горбах… верхом — люди! Люди, закутанные с белые одежды, такие длинные одежды при такой палящей жаре! А всадники вроде бы не замечали жары и быстро приближались к исстрадавшимся путникам — очень быстро, несмотря на размеренную поступь удивительных зверей. Таких неуклюжих с виду созданий Огерну прежде встречать не доводилось, но по-своему они были очень красивы. А может быть, казались красивыми потому, что их приближение означало избавление от палящего зноя, означало саму жизнь! Огерн закричал, обнял плечи Лукойо и указал ему в ту сторону, откуда приближались всадники. Полуэльф очнулся, приподнялся на локтях, изумленно поморгал и уставился на странных зверей. Губы его шевелились, пытались произнести слова, но, видимо, язык Лукойо одеревенел. Огерн рассмеялся, хлопнул друга по плечу, подхватил под мышки дверга, дабы тот тоже увидел приближение спасителей.

— Какие уродливые звери! — хрипло вскрикнул Лукойо. — А верхом-то — люди!

— Да, и это поразительно! — согласился Огерн. — И как только они додумались ездить верхом на таких животных? Как они удерживаются на верхушках этих холмов, когда раскачиваются из стороны в сторону? Что же это за люди такие?

— Да и люди ли они вообще? — боязливо проговорил Лукойо.

Огерн резко взглянул на Лукойо, и его прошибла дрожь. А ведь Лукойо был прав — мало ли кто мог скрываться под этими белыми одеждами!

Но вот они увидели, кто едет верхом на самом первом звере, и чуть дух не испустили от радости и облегчения… ну, и еще и от жары.

— Учитель!

Лукойо несколько мгновений, не мигая, смотрел на Манало, потом вскочил, сорвался с места и побежал, размахивая Руками и крича. Он бы упал без сил, если бы Огерн не догнал его и не подхватил под руки. Из-за этого сам Огерн чуть было не повалился на землю, но все же выстоял, продержался до тех пор, пока с ним поравнялся плоскостопый двугорбый зверь. Манало улыбнулся:

— Приветствую тебя, Огерн.

— Приветствую тебя, Манало, — отозвался Огерн, но тут жажда возобладала над вежливостью, и он, протянув руку, спросил: — Нет ли у тебя во…

Но в руку его уже легла горловина бурдюка. Огерн выхватил пробку, плеснул несколько глотков себе в рот, потом напоил Лукойо. Опустив полуэльфа на землю, он побежал поить дверга и клайя.