Чэнь Цзюэ отбивал мясо тыльной стороной ножа.

– Я не думал, что он окажется таким человеком. Но все же хорошо, что мы смогли помочь смыть позор с его имени…

Отбив стейки, он взял среди баночек с приправами пищевую соду[37], соль и сушеный чеснок и натер этой смесью мясо.

– Завтра последний день.

Воспользовавшись парочкой свободных минут, пока стейки мариновались, Чэнь Цзюэ взял декантер[38], открыл бутылку красного и присел за стол напротив меня.

– Ты до сих пор еще понятия не имеешь, кто убийца? – спросил я.

– Ага.

– А как насчет твоего пари с офицером Чжао?

– Плохой из меня спорщик, – серьезно ответил Чэнь Цзюэ.

– Отговорки ищешь?

– Ага.

Трепыхавшаяся в моей душе надежда разом сдулась, как проколотый мяч…

– Даже ты сдался… В мире никто больше не сможет выяснить правду! Я бы не надеялся на силы полиции: посмотри на ее отношение к убийству девяносто четвертого года – на полицейских совершенно нельзя положиться.

– Кто сказал, что я сдался? Когда нет никаких идей, пустота в голове может привести к непредсказуемым результатам. – Чэнь Цзюэ покачивал бокал в руке, наблюдая, как медленно стекают винные слезы[39].

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Подсказок достаточно, но я все равно не могу уловить…

– Чэнь Цзюэ, не вини себя так сильно. Ты же знаешь, что уже сделал более чем достаточно. Этот убийца чрезвычайно хитер, и ему удалось обвести нас вокруг пальца.

– Он совершит ошибку, – сказал Чэнь Цзюэ, подняв голову и посмотрев на меня.

– Что нам нужно сейчас сделать, так это позаботиться о безопасности других гостей особняка и дождаться приезда полиции. Все будет хорошо. К тому же ты можешь попросить капитана Сун Босюна разрешить тебе участвовать в расследовании этого дела. Как-никак, тебя все еще можно считать консультантом полиции Лос-Анджелеса, который помогал ей ловить преступников…

Чэнь Цзюэ ничего не сказал, он лишь смотрел на бокал блуждающим взглядом. Мы так и сидели, друг напротив друга, и никто из нас не произносил ни слова. Чэнь Цзюэ, каким я его знал, всегда был ужасно самоуверенным, но сегодня в его глазах читались усталость и беспомощность. Гу Ян был его единственным другом в университете, и его смерть нанесла Чэнь Цзюэ тяжелый удар. Он замкнутый человек, который хоть и отпускает небрежные шуточки на публику и делает вид, что ему все равно, на самом деле очень чувствителен. Ему никогда не хотелось показывать свой внутренний мир окружающим.

После убийства Гу Яна, хоть Чэнь Цзюэ и не выражал скорбь публично и не проронил ни единой слезинки, я понимал, что ему плохо и боль его утраты сильнее, чем у кого-либо другого.

– Почти пора.

Чэнь Цзюэ отставил бокал в сторону и вернулся к готовке. Он разогрел сковороду, добавил немного масла, положил стейки и обжарил их с двух сторон. Он настоящий гуру кулинарии, все у него получается как надо, будь то использование ножа или контроль температуры блюд. Я даже начал подозревать, не работал ли он когда-то поваром. Что же касается меня, то с пищей у меня отношения так себе. С детства не приученный к культуре еды, я питался всегда чем попало, лишь бы было съедобно. В этом аспекте мы с Чэнь Цзюэ очень разные.

Пару минут спустя мой друг завернул поджаренное мясо в фольгу и засунул его в духовку, чтобы оно запеклось. Запах стейков заполнил всю кухню, в животе у меня заурчало. Чтобы переключить внимание, я как бы невзначай спросил:

– Чэнь Цзюэ, а не расскажешь о делах, которые ты расследовал в Америке?

Он взглянул на меня и, усмехнувшись, сказал:

– Совсем немного, а потом будем есть… Ты уверен, что хочешь это услышать?

– А что такое? Неужели все убийства в США настолько мерзкие?

– Настолько.