Идея понравилась Лаки.

— Непременно. — Впервые на поверхность выплеснулась долго томившаяся в тайниках ее души жажда приключений. — Только вот как нам удастся жить настоящей жизнью, будучи запертыми в этих стенах?

Олимпия подмигнула ей.

— Способы найдутся, — несколько загадочно ответила она. — Ты только смотри и учись!

Все оказалось вовсе не таким уж и трудным. Свет выключали в половине десятого вечера, а уже через пять минут Лаки и Олимпия выбирались на свободу.

Окно их спальни очень удобно располагалось напротив большого раскидистого дерева, так что только увечный не смог бы пробраться по ветвям к стволу и соскользнуть в густую траву. Затем — рывок к навесу, к стоянке велосипедов, из которых отбирались чьи-нибудь два полегче. После десяти минут вращения педалей девушки оказывались в ближайшей деревушке.

В свою первую вылазку искательницы приключений уселись за столиком уличного кафе, заказав себе обжигающе-горячий кофе, а к нему еще более бодрящего местного красного вина.

Очень быстро Олимпия освоилась и принялась рассматривать сидевших неподалеку подростков, почти совсем мальчишек. Завязалась перестрелка взглядами. Две компании соединились в одну.

Возглавила застолье Олимпия. Она царственным поворотом головы отбросила за спину тяжелую массу своих роскошных волос и выставила вперед налитые, упругие груди.

Мальчишки в восхищении галдели вокруг нее.

— Я просто обязана выучить язык, — простонала Олимпия. — Такая тоска — сидеть и ни слова не понимать, о чем это они спорят!

Лаки понимала. Она бегло говорила на немецком, итальянском и французском — кое-чему домашние учителя ее все-таки научили. Она подумала только, стоит ли перевести Олимпии то, что говорили друг другу парни, не очень-то даже понижая голос.

— Фантастические сиськи!

— Надеюсь, она умеет трахаться!

— Или сосать!

— Или и то и другое вместе…

Почти опьянев, Лаки все же отдавала себе отчет в том, что они должны встать, найти свои велосипеды и убраться отсюда, пока не стало поздно. Парням хотелось одной-единственной вещи. Все ее няньки, каждая по-своему, много раз втолковывали девочке, что это за вещь. Похоже, няньки не ошибались.

— Пошли, — предложила она подруге.

— Почему? — воспротивилась Олимпия. — Здесь так хорошо. Тебе не нравится?

Любой, не столь погруженный в собственные переживания, как Олимпия, человек мог бы с уверенностью сказать: «Нет, Лаки здесь не нравилось, никакого удовольствия она не получала». В полном одиночестве сидела она у стола, и никто не обращал на нее внимания — мальчишки сгрудились возле Олимпии, вожделенно пожирая глазами ее задиристо торчащие груди.

— Я хочу уйти, — прошипела Лаки. — И тебе тоже пора.

— Ну и иди, — беззаботно отозвалась Олимпия. — Тебя никто не держит.

Лаки действительно никто не держал.

Она поднялась из-за столика, оседлала велосипед и укатила. Где-то на половине пути ей пришлось остановиться. На обочине ее вырвало. Честно ли было оставить подругу там?

«Вполне», — ответила она самой себе. Когда речь шла о том, чтобы позаботиться о себе, Олимпия вовсе не оказывалась такой уж нескладехой.

Кое-как забравшись в свое окно, Лаки, не раздеваясь, рухнула в постель и через пять минут уже видела сны.

Она не слышала, как тремя часами позже в спальню прокралась Олимпия.

Слишком увлекательным был сон, в котором Лаки видела Марко.