— Пегий мерин и серая кобыла уж больно некрасивы, — вынесла она свой приговор, — хотя и очень выносливы.

Девушка улыбнулась, и на ее щеках образовались две очаровательные ямочки.

— Черный жеребец испустит дух после первых же двадцати миль, — продолжала Даниэль, — у гнедой кобылы искривлен позвоночник, а чалая годится только для катания детей.

Линтон слушал и каждый раз одобрительно кивал головой, соглашаясь с мнением девушки. Когда же Даниэль наконец выбрала двух лошадей, он признал, что это были, бесспорно, лучшие животные в конюшне, хотя и несколько худоватые.

— Проследите, чтобы их оседлали, — распорядился граф. — Я буду в кофейне.

Даниэль проводила его взглядом, подумав, что роль слуги не становится для нее ни легче, ни приятнее. Ну ничего! Уже совсем скоро она объявит своему самозваному опекуну, что разрывает заключенный в Париже договор! Хотя разговор, конечно, предстоит не слишком приятный… Но мадемуазель де Сан-Варенн, однажды дав слово, не может его тайно нарушить. Это означало бы потерять честь. Поэтому придется открыто объясниться с Линтоном и попросить его снять с нее бремя обещания.

Даниэль сама оседлала серую кобылу, пока местный конюх возился с пегим мерином. Вскочив в седло и взяв поводья, она подъехала к парадному входу гостиницы. Вскоре на пороге появился Линтон. Ему подвели мерина, и граф, встав одной ногой в стремя и легко перекинув другую через спину лошади, уселся в седло. Сзади к седлу был крепко привязан знаменитый чемодан. Линтон мельком взглянул на «слугу» и отметил, что Даниэль как влитая сидит на своей кобыле.

— Едем по дороге на Лондон, — скомандовал граф. — Надеюсь, сегодня мы преодолеем миль шестьдесят.

— Почему же по лондонской дороге? — в недоумении переспросила Даниэль, нахмурив брови. — Когда мы ездили в Корнуолл с мамой, нам никогда не приходилось проезжать через Лондон.

— У меня там есть несколько дел. Необходимо заключить одну сделку.

— Серьезно?

Его любопытная подопечная удивленно приподняла брови. И тут Линтон решил, что сейчас наступил, наверное, самый удобный момент для обсуждения с девушкой его плана. Или хотя бы его отдельных деталей. Даниэль выслушала графа молча, но с явным интересом.

— В каком же качестве я должна встретиться с месье Питтом, вашим премьером? — спросила она, когда Линтон закончил свои объяснения.

— Его зовут граф Чатам, — поправил Линтон. — Что же касается вашего вопроса, то я пока толком не знаю, как лучше все это устроить. Но льщу себя надеждой, что в конце концов что-нибудь придумаю.

Ехали они быстро. Остановились только два раза, чтобы дать отдохнуть лошадям и немного перекусить в придорожных тавернах, в изобилии разбросанных вдоль оживленного пути.

День уже склонялся к вечеру, когда всадники привязали лошадей во дворе небольшой гостиницы «Красный лев». До Лондона оставалось еще около двадцати миль. Первоначально Линтон намеревался добраться до столицы еще засветло. Но, посмотрев на Даниэль, изменил решение. Хотя девушка не проявляла заметных признаков усталости, он отлично понимал, что испытания прошлой ночи не могли пройти для нее бесследно. Ее посадка оставалась прямой и уверенной, однако глаза предательски покраснели, а сквозь слабый румянец на щеках пробивалась матовая бледность.

— Вот так так! Да это же Линтон! Каким ветром тебя сюда занесло, Джастин?

Даниэль широко раскрытыми от изумления глазами уставилась на говорившего, не заметив легкой тени недовольства на лице графа. Впрочем, хмурое выражение почти сразу сменилось привычной бесстрастной маской.

— Добрый день, Джулиан, — холодно ответил Линтон.