Депутаты горячились; речь шла о социальных реформах, а ведь это была основа нового общества. Они осуществлялись впервые, и каждому члену правительства хотелось сказать своё слово.

Молодой Карель настаивал на немедленной смене директора театра Большой Оперы Эжена Гарнье.

— Помилуйте! — перебил его с места один из членов правительства. — Не прошло и трёх недель, как мы сменили Перрена. Он был плох, согласен, но Гарнье не успел ещё себя показать…

— У нас нет времени ждать, — нетерпеливо прервал его Карель, стараясь перекричать мощный бас своего противника. — Артисты не должны терпеть лишений. Они вдохновляют бойцов Коммуны, они по-своему помогают нашей борьбе. Из-за того, что…

В пылу спора никто не обратил внимания на тихо скрипнувшие тяжёлые двери. Они пропустили зеленщицу Клодину.

Маркитантка остановилась в нерешительности на пороге, с замирающим сердцем прислушиваясь к горячим, страстным голосам членов Коммуны.

— Гарнье даже не считал нужным настоять, чтобы главные актёры вступили в объединение артистов…

Вникнув в смысл того, о чём здесь говорили, Клодина испытала сложное чувство. Она пришла в восхищение от того, что собравшиеся здесь люди продолжают работать над мирным устройством новой жизни, но в то же время зеленщица недоумевала, как могут народные депутаты заниматься театром, когда над их головой рвутся снаряды.

Потери в батальонах за последние дни были так велики, что маркитанткам приходилось самим уносить раненых и даже перевязывать их, так как сёстры милосердия не могли справиться. Бойцы непрерывно оставались на посту, и некому было позаботиться о пище для них, о вине для их фляжек. Неистовая Клодина решила, не дожидаясь никого, идти в ратушу за помощью.

— Не время говорить о театре, когда в нас стреляют! — вдруг крикнула она, прервав оратора.

Все изумлённо взглянули на маркитантку, только сейчас заметив её присутствие. Председатель собрания, делегат Коммуны по просвещению Жюль Валлес, привстал с места и сказал:

— Гражданка, которая нас упрекает, пришла сюда прямо с бастиона. В её глазах ещё отражается недавний бой. Поэтому простительно пренебрежение, с каким она относится к мирному социальному переустройству общества. Однако эти преобразования для нас не менее важны, чем военные успехи. Вот почему Коммуна должна непременно уделять этим задачам много времени и повседневных забот. Театральное дело необходимо передать самим работникам театра. Вопрос требует неотложного разрешения. Я считал своим долгом объяснить вам это, гражданка, чтобы вы поняли, какая на нас лежит ответственность. Теперь мы готовы выслушать вас…

Волнуясь, торопясь, перебивая сама себя, Клодина рассказала о тяжёлом положении бастионов.

— Я не решилась бы вам помешать, — сказала она, — если бы не увидела собственными глазами, что дела наши плохи. Я всего только зеленщица, но хорошо знаю, что каждая тележка начинает скрипеть, если её не смажешь… И котёл перестанет кипеть, если не подкинешь угольков… Уже третий день, вижу я, на бастион не подбрасывают ни людей, ни пушек. И на сотню вражеских орудий отвечает едва ли какой-нибудь десяток наших. Так не годится!

Клодину внимательно выслушали, поблагодарили и сказали, что её сообщение будет немедленно передано военному делегату. После этого члены Коммуны вновь перешли к рассмотрению театрального вопроса.

21 мая в ратуше обсуждался вопрос о поведении генерала Клюзере.

Гюстав Клюзере был военным руководителем Коммуны недолго. Но это было в самом начале борьбы с версальцами, и поэтому его ошибки оказались роковыми для всего дела обороны.

Коммуна остановила свой выбор на Клюзере потому, что он имел военное образование, участвовал в нескольких кампаниях, где отличился как опытный и смелый командир.