«Не сожгу, если они не схватят меня снова. Отпусти меня! Если ты меня не отпустишь, я прикажу моей спутнице сжечь огромный участок леса».

Корни-ростки внезапно ослабли.

Рэч освободился. Девушка подбежала к нему, но тут же остановилась, не понимая, чтó ей делать. Рэч погладил ее по плечу щупальцем.

Внимательно посмотрев вокруг, он больше не замечал никаких подкрадывающихся корней. Он ощущал бдительную осторожность леса, но немедленная угроза очевидно миновала.

Когда он снова взглянул на девушку, его охватило странное чувство — как будто он обязан был защищать ее во что бы то ни стало.

Он нацарапал ногой на лесном грунте: «Спасибо! Мы победили!»

«Но разве фалиды не убьют нас? Они за нами гнались!»

«Фалиды боятся леса. Может быть, дождемся земных кораблей», — написал Рэч на темной лесной земле. И почувствовал новый исходивший от девушки прилив надежды и теплоты.

«Мы когда-нибудь вернемся на Землю?»

Что-то оцепенело у него внутри. Быстро сменявшиеся мысли словно окатили его холодной водой, погрузив его мозг в уныние и сумрак. Земля? Что его ждало на Земле? Его тело давно умерло. Его мозг, пересаженный в другое тело, был обречен на смерть. Никто не ожидал, что он переживет выполнение задания — это не было предусмотрено планами командования.

«Не знаю», — начертил он ногой на земле и снова взглянул на передатчик, продолжавший генерировать гиперпространственный импульс; удовлетворение выполнением почти невозможной задачи облегчило охватившую его подавленность.

И снова он посмотрел вокруг. Не было заметно никакого движения — оставалось только ощущение мрачно наблюдавшего за ними леса, раздраженного и готового к любой жестокости.

И тут Рэча осенила догадка — догадка невероятной важности. Внезапно охваченный любопытством, он прожужжал фалидский сигнал, привлекавший внимание собеседника.

«Чего ты хочешь?» — спросил голос, исходивший из разноцветных крон-анемонов.

«Объясни, как ты можешь быть Отцом фалидов».

«В лесу растут Плоды жизни, — ответил голос. — Тот, кто поедает Плод жизни, становится носителем второй жизни, и затем на свет зеленого солнца появляется следующий из моих детей».

Рэч чуть не упал в обморок. Его тошнило. Он содрогнулся. Он вспомнил, что на корабле фалидов он съел такой фрукт.

Блестящее черное тело Рэча неуклюже растянулось в салоне «Канадского могущества», адмиральского звездолета земного флота. Земная мебель не подходила к его жесткому длинному телу. Даже специальное кресло, изготовленное дня него в мастерской звездолета, казалось ему неудобным.

Рядом сидела девушка — бывшая узница с фалидского корабля. Рэч узнал, что ее звали Констанция Эйверилл. Коммодор Сандион только что ушел в кабинет на мостиковой палубе, и в салоне больше никого не осталось, кроме Констанции, молча сидевшей в мягком кресле.

Интерьер адмиральского салона поражал великолепием. Стены были обшиты кожей с резными и выдавленными черными, красными и дымчатыми узорами. Из широких иллюминаторов, скорее напоминавших окна роскошного отеля, открывался вид на звезды, мерцавшие вверху и внизу на черном фоне пространства.

На других стенах висели броские акварели первого помощника капитана, отличавшегося артистическими наклонностями — вид на Олимпийские горы в пустыне Сонгингк на Коралангане, сцена, изображавшая аборигенов Бао, приготовлявших пульпу из пиявок в давильном чане, марсианский пейзаж, руины Амт-Могота.

Янтарные лампы освещали мебель с мягко-зеленой и кирпично-красной обивкой. Вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, а между стеллажами висел большой телеэкран с проигрывателем для просмотра фильмов.