Антрополог явно заинтересовался — новости обрадовали его: «Хотел бы я знать, какое влияние этот договор окажет на социум фалидов? Что станет с их правилами «Бза», с однородностью их каст, с их культурными закономерностями? Прошу прощения! — сказал он, обращаясь к Рэчу и Констанции Эйверилл. — Мне нужно срочно оценить ситуацию, применяя теоремы Мак-Дугала».

Ученый поспешил уйти. Рэч и Констанция снова остались одни.

Рэч устало посмотрел вокруг двумястами глазами. Салон казался ему непропорциональным помещением с низким потолком, а Констанция и антропологи — уродливыми, чуждыми существами. Их голоса раздражали его слуховые волоски, их движения оскорбляли его фалидские представления об эстетике.

Он ощутил ход мыслей Констанции Эйверилл. Решительность и упрямое жизнелюбие, подмеченные им поначалу и вызвавшие у него восхищение, теперь почти не поддавались восприятию на общем фоне ее умственной деятельности — в целом и в общем их заменили теплота, нетерпение, хорошее настроение. И странная, задумчивая тоска.

В данный момент ее беспокоили тоскливые, пугливые мысли — чего она боялась?

«Вы несчастны, не так ли?» — спросила она его.

Он написал: «Я сумел выполнить задание. Это меня радует. А во всех других отношениях я — музейный экспонат. Шутка природы».

«Не надо так говорить! — Рэч почувствовал исходящую от нее волну жалости. — Вы — самый храбрый человек на свете!»

«Я не человек. Мое тело погибло. И я не могу поселиться в другом человеческом теле. Я застрял в теле фалида. Оно мне не особенно нравится. В этих фалидских глазах все выглядит неправильно, не по-человечески».

«Как для вас выгляжу я?» — с любопытством спросила Констанция.

«Ужасно. Как помесь ящерицы с ведьмой».

Рэч уловил мимолетную тревогу, характерную для женщин.

«На самом деле я неплохо выгляжу!» — заверила его Констанция.

Они помолчали.

«Вам нужен кто-нибудь, кто будет о вас заботится, — продолжала Констанция. — Я этим займусь».

Рэч искренне удивился. Его крыльчатые пальцы дрожали, пока он записывал ответ: «Нет! Мне предоставят патрульный космический катер, и я проведу в космосе остаток своих дней. Мне никто не нужен».

«Я полечу с вами».

«Как вы сможете это сделать? Вас нисколько не беспокоит ваша репутация?»

«Ха! Думаю, что в вашем обществе я буду в безопасности, — она рассмеялась. — Так или иначе, мне дела нет до репутации».

«С юридической точки зрения я — женщина, — Рэч попытался придать ироническое выражение письменному ответу. — Я съел «фрукт жизни». Через некоторое время это фалидское тело станет матерью. Надеюсь, у меня не разовьются материнские инстинкты».

Констанция поднялась на ноги. Она плакала: «Не надо! Не говорите мне такие вещи! Это ужасно — то, что с вами сделали!» Она яростно вытерла слезы тыльной стороной руки. «Ладно! — кричала она. — Я сошла с ума, я последняя дура! В любом случае, нынче високосный год. Вы — самый замечательный человек из всех, кого я знаю. Я вас люблю. Мне все равно, как вы выглядите. Я люблю то, что вы есть на самом деле, внутри. Так что вы от меня не избавитесь — я сделаю все, что смогу, чтобы...»

Рэч опустился на спинку кресла.

В салон зашел второй помощник капитана: «Сообщение для вас, господин Рэч.