– Всеволоду не дают, а мне возьмут да отмерят!

– Ежели князь Всеволод за тебя просить будет, то Перуновы ближники не согласятся, но ежели боярин Драгутин слово за боготура Торусу замолвит, то получится совсем другой расклад.

Торусе речь Лепка показалась разумной. Боярину Драгутину этот полуразваленный городец не нужен. Его собственные земли, как и земли рода, находятся далеко от этих мест. А потому Перуновы ближники вполне могут уважить его просьбу. Волхвы решат, что боготур Торуса тайно сговорился с даджанами и застрянет занозой под боком князя Всеволода. Но ведь и Всеволод может то же самое о боготуре подумать и, чего доброго, озлобиться сердцем. А человек он мстительный, если задумает Торусу извести, то сил у него для этого хватит.

– Великому князю Всеволоду от твоего городца тоже будет польза немалая, – горячился Лепок. – Жирнющий кус земли к его ближнику отойдет. Ну а ежели Всеволод заартачится, так Велесовы волхвы тебя поддержат, боготур.

Скользкое дело предлагает Лепок. Торусе придется расположить к себе и боярина Драгутина, и «белого волка» Божибора, и волхвов сразу трех славянских богов, которые редко к согласию приходят. Но, с другой стороны, когда еще боготуру такой случай подвернется?

– Ладно, Лепок, если получу эту землю и городец, то тебя не забуду. Расторопный приказный мне пригодится.

– Не сомневайся, боготур, – приложил руку к сердцу Лепок, – все, что в моих силах, я для тебя сделаю. А женку ты за стеной найдешь, заждалась уже, поди.

К удивлению Торусы, глухая и надежная вроде бы стена сдвинулась вдруг в сторону, открыв проход в ложницу, которая своим видом весьма удивила боготура. Главной достопримечательностью здесь было, конечно, ложе. Торусе прежде видеть такую красоту не доводилось.

– Лепок говорит, что Листяна вывез его из дальних мест, – прошептала боготуру на ухо млевшая на звериных шкурах стряпуха. – Из храма самой могущественной в тех местах богини.

Торуса отвел глаза от дивных узоров и глянул на нагую женщину. Дарица под его взглядом не смутилась, а развернулась навстречу, словно цветок, ожидающий подлета шмеля. Торуса оказался шмелем проворным и ждать себя не заставил, забыв на время и о Листяне, и о его городце, и даже о дивном ложе, на котором любил сейчас расторопную женку. Правда, боготуру показалось, что стряпуха уж больно умела для женщины, которая всего лишь месяц пробыла замужем, но подозрение это утонуло в горячем шепоте Дарицы.

– Ложницу эту отыскала я, сюда тайный ход вел.

Торуса припомнил, что, прежде чем стена сдвинулась, Лепок на какую-то скобу нажимал, и подивился осторожности Листяны Колдуна, который свою любовь к женщинам столь надежно прятал от посторонних глаз. А может, просто боялся, что кто-то из ближников сунет спящему нож в бок.

– Колдуны во сне теряют силу, – подтвердила Дарица. – Душа их в это время бродит далеко, а тело остается беззащитным.

– Слишком много ты знаешь, как я посмотрю, для простой стряпухи.

– Так я ведь сирота. Выросла при Макошином городце. Там и набралась всяких премудростей.

– Если городец за мной останется, то я тебя в ключницы возьму, – сказал Торуса. – Пойдешь?

– Пойду, – легко согласилась Дарица. – Мужнины родовичи противиться не будут, зачем им лишний рот.

Торуса оглядел стены, которые проступали в неярком свете горевшего в дальнем углу светильника. Стены были обычные, из оструганных стволов, но очень может быть, что за ними таились Листянины схроны.

– Схроны находятся в другом месте, – угадала мысли боготура Дарица. – А в городце, кроме ложа из кости, ничего нет.