– А людей из собственного дома гнать – это твоя забота? – зло спросил Божибор. – А славянских женщин и детей малых холопить и отдавать в чужие страны – это твоя забота?

– В закупы их брали и по славянской правде, – огрызнулся Твердислав.

– Так закуп не холоп, – возмутился боготур Вузлев. – Закупа род может выкупить не сегодня, так завтра, а из чужой земли нет возврата.

– Я делал это по приказу кагана Битюса. – Твердислав скосил глаза на гана Горазда. – Три сотни хазар висят на моей шее.

– И долю свою за суд ты с хабибу не брал? – со злой усмешкой спросил Драгутин.

– Мне эта доля положена по ряду как городскому судье.

– Выходит, когда о твоей казне идет речь, ты славянскую правду помнишь твердо, а когда о простых людях заходит речь, память у тебя отшибает начисто? – с издевкой полюбопытствовал Божибор. – Сам ешь и пьешь с золотой посуды, а град и веси предал запустению!

Твердислав с ненавистью вперил глаза в Божибора, мокрое от пота лицо его перекосилось от бешенства:

– Ты тоже ешь и пьешь не с глины, Перунов ведун, и в твоих землях не все сыты и пьяны, а есть нищие и убогие.

– За нищих и убогих я буду держать ответ перед Перуном, – холодно сказал Божибор. – Но кровью славянской я не торгую и куны в рост не даю.

После этих слов «белого волка» в горнице наступила тишина, ибо все слова уже были произнесены и все оправдания выслушаны. Взоры присутствующих обратились на золотой кубок, наполненный Перуновым волхвом. Пожалуй, только князь Твердислав не смотрел на этот кубок, а настороженно следил за Драгутином, словно именно от него ждал удара.

– Пусть боги скажут свое слово.

– Виновен, – твердо произнес Велесов волхв, и тут же его приговор повторили два других старца.

– Железом тебя казнить – много чести, князь Твердислав. Веревкой – не хотим бесчестить твой род. Прими смерть из рук волхвов сам, Твердислав сын Володарев, и пусть это вино будет тебе пропуском в страну Вырай.

Мягко рассудил Драгутин. К смерти он приговорил Твердислава, но не к бесчестью, не бросив при этом и тени на его род и семью. Этот приговор одобрили все: и «белые волки», и бояре, и даже боготуры, на которых тоже могла пасть тень в случае бесславной смерти одного из Велесовых ближников.

– Безвинным себя не числю, но и виновным тоже, – сказал князь Твердислав, поднимаясь с лавки. – Не только корысть мною руководила, но и желание мир сохранить на нашей земле. С моей смертью хрупкий мир рухнет – и польется славянская кровь бурным потоком.

– Все мы в этой жизни только гости, – отозвался Драгутин. – Пусть будет так, как пожелали славянские боги. Пей, Твердислав.

Кубок князь взял недрогнувшей рукой, обвел всех надменным взглядом и выпил залпом. Постояв мгновение в смертельном оцепенении, он рухнул могучим дубом на залитый вином пол. Половицы горестно скрипнули, принимая тяжелое тело Твердислава, и на этом закончился путь боготура на грешной земле. И вслед ему никто не сказал доброго слова.

Ган Горазд повернул голову в сторону боярина Драгутина и скривил в усмешке тонкие губы:

– За смерть князя Твердислава взыщется с тебя, даджан. Ты не только князя убил, ты волю кагана порушил.

– Над божьими ближниками каган не властен, – холодно отозвался боярин. – Так было, и так будет.

Ган Горазд драть горло за Битюсов интерес не собирался. Приберет каган власть к рукам в славянских градах – хорошо, а нет – так это его забота.