Быстро перебирая босыми ногами, Орля пустился бегом к ясно теперь намечавшемуся таинственному предмету.

— О-о-о! — пронеслось в эту минуту новым стоном и замерло в чаще сада.

Что-то слабо зашевелилось под кустом.

В несколько секунд Орля был подле.

Перед ним ничком лежала девочка, босая, полуодетая, в длинной холщовой рубашонке. Уткнувшись лицом в землю и разбросав худенькие ручонки, она испускала глухие, протяжные стоны.

— Никак помирает девчонка! — испуганно шепнул Орля и быстро опустился перед ребенком на колени. Его руки приподняли голову девочки. Он заглянул ей в лицо, и громкий отчаянный вопль вырвался из его груди, оглашая сад, дом, всю усадьбу.

— Галька! Галина! Это моя Галька!..

Крик Орли, вырвавшийся из самого сердца мальчика, привел в себя стонавшую девочку.

Она широко раскрыла тусклые глаза, напряженно вгляделась в лицо державшего ее на своей груди мальчика, и сознательная светлая улыбка озарила ее худенькое испитое личико.

— Орля! Орля! Братик мой милый!.. Нашла я тебя! Нашла!.. Господи! счастье какое!.. Со мною братик мой, Орля, дорогой, голубчик мой!..

Слезы потоком хлынули из глаз девочки, худенькие ручонка ее обвили шею брата; все ее исхудалое тельце трепетало, дрожало от волнения на его руках.

— Галя! Пташечка бедная! Как ты здесь очутилась? — лепетал мальчик, сам не замечая, как крупные слезы текут у него по лицу. — Скажи, Галька, лапушка, родненькая, как ты дошла до меня?

Девочка, едва живая от слабости, сделала невероятное усилие над собой и заговорила:

— Орленька, голубчик мой сизый… когда ты ушел, к ночи прискакал злой Яшка, коня привел и говорит: «Я привел, а Орля хваленый всех вас надул, видно!..» Тут дядя Иванка так рассердился… «Обманул меня Орля, — говорит, — из табора удрал». И стал он меня бить… Больно-пребольно… Каждый день стал бить, видно, тебе в отместку… А у меня и без него сердце по тебе, братику моему, все изныло… Где, думаю, Орля мой? И все чудилось, что неладное что-то с тобою… Невтерпеж мне стало жить, не знаючи о тебе, Орленок, и решилась я тебя искать пойти… Убежала из табора… В лесу плутала долго… От голода вся ослабела… Есть мало доводилось… Прохожие подавали, да коренья глодала и ягоды… Ноги у меня разболелись… Отощала вся… а все же дошла… Дорогу сюда запомнила малость… Вот и добралась… Думала, разузнаю в усадьбе, где мой Орля… Может, скажут… Ан ты и сам тут, голубчик…

Девочка не договорила. Широко раскрылись потускневшие разом глазки. Дрогнуло, вытянулось и тяжело повисло на руках Орли ее тщедушное тельце.

— Померла! Галька померла! Моя Галька! — новым отчаянным криком пронеслось по саду.

Между тем вся усадьба проснулась.

Лаяли собаки, трещала трещотка, бегали люди с фонарями по двору.

С террасы спешили обитатели господского дома, Валентина Павловна и Ляля, испуганные до полусмерти, Мик-Мик, мальчики, Ами.

— Что такое? Что за крики? Мальчик, чего ты кричишь здесь? Что за ребенок? Она без чувств? Умерла?

Да объясните же мне наконец, что здесь такое происходит, — волнуясь, говорила Валентина Павловна.

Тут только очнулся Орля. Быстрым движением вскочил он на ноги, не выпуская Гальку из рук, и, бросившись к Валентине Павловне и Ляле, стоявшим рядом, залепетал, задыхаясь от наплыва чувств, волнуясь и спеша:

— Барыня… золотая… Барышня… дорогая… Не отсылайте меня в табор!.. У себя оставьте… У себя оставьте… И меня, и Гальку… Может, не померла она… Теплая еще… Чуть дышит… Возьмите ее… Вылечите, спасите!.