— О! — воскликнул monsieur Диро, шагнул по направлению к Орле и, схватив его за плечи, потряс, уставившись строгими глазами ему в лицо.

— Это ти? Говори сей минутик, ти наплютоваль?

— Ничего не плутовал! — грубо вырываясь, процедил сквозь зубы Орля. — Вас же жалеючи, накрыл! Ишь, голова-то у вас ровно колено, и мухи опять же по ней…

— О… ты все навируешь… — произнес в сердцах monsieur Диро и слегка дернул за ухо Орлю. — И никто тебе не повериль… ти маленький негодник.

— Орля правду говорит, не обижайте Орлю! — раздался тихий, трепетный Галин голос.

— Действительно, правду, — подтвердил Мик-Мик.

— Слуга покорный, я умываю руки, если Михаил Михайлович заступается за этого негодного мальчишку! — недовольным тоном произнесла Аврора Васильевна, с обиженным видом отошла к столу и заняла свое обычное место в кресле.

— Ну, а скажи, пожалуйста, ты кончил заданную работу? — нахмурив брови, строгим голосом обратилась Аврора Васильевна к Орле, в то же время открывая свой рабочий ящик.

Но Орле не суждено было ответить. Что-то со свистом выскочило из ящика и поползло по столу.

— Змея! — неистовым воплем вырвалось из груди гувернантки, и она с воплем: — Дурно, мне дурно! Змея! Змея! — откинулась, бледная как смерть, на спинку кресла.

— Змея! Змея! — кричали дети, в испуге отступая в дальний угол комнаты.

Мик-Мик в сопровождении Вани кинулся к столу.

— Да это — уж! Не бойтесь! Безвредный уж. Откуда он взялся? — послышались через минуту их ободряющие голоса.

— Води… сюда капель… мадмуазель Аврор упал в нечувствовании! — волновался Диро, хлопоча подле испуганной гувернантки.

Из внутренних комнат бежали Франц, няня, за ними спешили Валентина Павловна и Ляля.

— Что случилось? Ах, змея! Гадюка! Убейте ее, убейте! — не своим голосом вскричала бабушка. — Эта змея всех детей пережалит. Ох, какой ужас! Кира, отойди! Отойди, Счастливчик! Тебе говорят, отойди!

— Господи! Батюшки! Иисусе Христе! И подумать только, откуда взялась эта нечисть! — причитала няня, благоразумно пятясь к дверям.

— Да успокойтесь же! Успокойтесь! Это уж, а не змея! У нее нет жала, нет яда! — подбегая к каждому отдельно, кричал им всем в уши Мик-Мик.

Но его никто не слушал. Не хотели слушать. Все бегали, волновались.

— Франц, — кричала бабушка, — возьми палку и убей эту мерзость!

— Сорок грехов тебе за это отпустится, мой батюшка, — вторила ей няня.

— Да поймите же, это не змея, а уж! — надрывался Мик-Мик.

И вот, в самый разгар суматохи, в то время, как Мик-Мик, monsieur Диро и Валентина Павловна возились подле все еще стонавшей Авроры Васильевны, а Франц и дети, окружив на почтительном расстоянии ковер с извивающейся на нем змейкой, не знали, что предпринять, Орля вынырнул из их толпы и, бросившись к ужу, схватил его рукой.

Затем так же быстро он промчался в сад, в самый дальний угол его.

— Ну, уженька, гуляй на свободе, — проговорил он, выпуская из рук змейку, — держать тебя дома больше нельзя. Доищутся, тогда и пиши, брат, пропало! Утекай, братец ты мой, откуда пришел.

И он тихо свистнул, подражая свисту ужа. Последний поднял головку, огляделся и быстро заскользил в высокой густой траве…

Глава IV

— Кто посадил в мою рабочую корзинку эту гадость?

Голос Авроры Васильевны звучит особенно суровыми нотками.