– Нет-нет, я не видел, – сказал он. – Был в своей комнате. – Он улыбнулся. – В это время по телевизору показывали "Ангелы Чарли". – Продолжал улыбаться. – И вдруг внизу гробовая тишина. Гостей было человек тридцать или сорок. И вдруг тихо-тихо... – Он перевел дыхание. Снял наконец крышку с банки. – По-моему, это креветки с рисом, в остром соусе.

Она стояла рядом с ним, держала за руку выше локтя, на него не смотрела.

– А куда она уезжала?

– К бабушке с дедушкой, – ответил он. – В Новую Шотландию, это в Канаде. Была там?

– Нет, не была, – ответила она.

– Я тоже, – сказал он. – Умела она отбояриваться: они к нам приезжали много раз, а мы к ним ни разу.

Она поцеловала его в ухо, выскользнув из объятий, достала из коробки бумажные салфетки. Он выкладывал ложкой рис с креветками на тарелки.

– Выпьешь что-нибудь? – спросила она.

– Если только пива, – ответил он, складывая губы трубочкой.

– Отличная мысль, – сказала она и положила на поднос вилки. Подошла к холодильнику, открыла его, спросила: – От чего умер твой отец?

– Рак костного мозга, – сказал он. – А когда ты с Норманом разговаривала? Тогда, на вечере?

Взяв две банки с пивом, она локтем толкнула дверь холодильника.

– Нет, – сказала она. – Вчера. Заходил ко мне в офис. Ты произвел на него впечатление.

– Рассказывай! – заметил он. – Мои капиталы произвели, это да.

– И ты, и капиталы. Согласен?

Она достала стаканы. Вместе с банками поставила на поднос. Он водрузил на него тарелки с едой.

Была суббота. А если точнее – субботний вечер. Они сидели у экранов до двух ночи.

– Ну и вечерок! – сказала она, обернувшись к нему. Она сидела у него на коленях. Обнялись, поцеловались. Он сделал два полных оборота на крутящемся кресле – затяжной получился поцелуй.

– Рядовая суббота, – заметил он.

Она встала, потянулась, позевала. Он скользнул ладонью по ее спине, повернулся, выдвинул ящик.

– Надо Стейнов поставить на запись, – сказал он. – Вдруг Спригстин заявится.

– Не думаю, – заметила она, застегивая пуговицы на батнике. – Согласись, что он, этот Марк, – порядочное дерьмо.

– Владимир Горовиц как-то заходил, – сказал он, сдирая тонкую пластиковую пленку с новой кассеты. – Записал. Правда, Лесли болтала много.

– А у тебя много записей? – спросила она, собирая с консоли тарелки и бумажные салфетки.

– Не очень, – ответил он, разрывая упаковку и вынимая кассету из футляра. – Первый год, да и второй сколько-то, записывал почти все. Целый ящик накопил. Понимаешь, на мониторах столько всего, что записи и смотреть некогда. – Он зарядил кассету в правый видеоплейер. – Теперь записываю только то, что из ряда... – Он нажал кнопки.

– Стало быть, мы из ряда, – сказала она, смахивая смятой салфеткой рис и крошки шоколадного торта с консоли в тарелку.

– А то нет? – улыбнулся он. – И вот еще Спрингстин, тоже вполне вероятно.

Он выключил все, оставив только видеозапись и на мониторе гостиную Стейнов.

Они навели порядок в кухне; когда уходили, он захватил пластиковый пакет с мусором.

До совещания в среду, она пару рукописей только и успела что просмотреть, поэтому пока шло обсуждение, удалось поработать.