В кабине чистильщика был включен небольшой транзисторный приемник, и как раз передавали сводку новостей. Римо прислушался. В Филадельфии убит главарь мафии. В связи с этим мэр Нью Йорка заявил, что равнодушное отношение общественности к социальным проблемам является самим серьезным камнем преткновения на пути к улучшению положения в городе.

Глава 6

Для Римо купили дом, которому мог бы позавидовать крупный нью йоркский рэкетир. Это был особняк на одну семью в районе Куинса, где живут представители среднего класса. Римо встретил Чиуна в аэропорту. Вместе с ним прибыл и багаж – восемь сундуков, пять больших баулов и шесть фанерных ящиков.

– Мне сказали, что мы переезжаем, так что я решил захватить небольшую смену одежды, – сказал Чиун. При этом он настоял, чтобы один из фанерных ящиков был погружен на заднее сиденье рядом с Римо. За их машиной следовали еще три с «небольшой сменой» чиуновской одежды.

Римо знал, что в ящике находится устройство для записи идущих в одно и то же время телевизионных передач с огромным кадмиевым аккумулятором, благодаря которому Чиун сможет посмотреть очередной фильм своего любимого сериала, когда приедет в Нью Йорк. Если бы не этот аппарат, он ни за что не уехал бы из Техаса, не посмотрев «Пока Земля вертится» или «Доктор Лоуренс Уолтерс, психиатр».

Римо сидел на заднем сиденье такси зажатый между ящиком и дверью. Он сердито взглянул на Чиуна.

– Видишь ли, – сказал Чиун, понимая причину раздражения Римо, – крайне нежелательно пропустить момент, когда мимо промчится очередная волшебная колесница. Иначе мгновение красоты, являющее собой столь малую частицу безбрежной пустыни жизни, будет утеряно для меня навсегда.

– Чиун, я же говорил тебе, что можно покупать видеозаписи этих проклятых шоу.

– Я много чего слышал в своей жизни, но верю только в то, что могу пощупать, – ответил Чиун и похлопал ладонью по ящику, отчего Римо испытал дополнительное неудобство – его еще плотнее прижало к дверце машины.

Взглянув поверх ящика на Чиуна, Римо отметил, что хотя тот занимал относительно меньше места, но тем не менее чувствовал себя вполне удобно, так как тело его каким то образом сжалось и стало более узким.

Римо поведал Чиуну о том, что его обеспокоило.

– Сегодня днем в Нью Йорке я допустил непростительную оплошность, – сказал он, имея в виду кровь на ботинке.

Рассказывать Чиуну о ботинке и крови было ни к чему. «Оплошность» означала, что удар был нанесен неправильно – не то, чтобы это было совсем плохо, но достаточно плохо, чтобы заподозрить снижение уровня точности. Это означало, что снижается уровень совершенства в технике исполнения, а для настоящего мастера это – серьезный повод для тревоги.

– Злость и гнев, – сказал Чиун. – Вот в чем причина.

– Я не был зол. Я отбивался сразу от четверых. Ни одного из них я прежде не видел.

– Гнев, как яд, отравляет жизнь. В тот момент ты не должен был испытывать гнева. Потому что гнев выводит человека из равновесия. Восстановить его могут только приверженность цели и спокойствие.

– Да, в этом смысле я действительно был зол. Я и сейчас зол.

– Тогда приготовься к другим оплошностям. А за оплошностями следуют ошибки, за ошибками – несчастные случаи и потери. А для нас с тобой… – Чиун не закончил фразу.

– Мы будем работать в состоянии душевной гармонии, папочка, – заверил Римо. – Но знаешь, я до сих пор не нахожу себе места от злости.

Караван такси остановился в конце улицы, по обе стороны которой за деревьями виднелись красные, опрятные кирпичные дома с черепичными крышами.