Кэс был из тех, кто легко обзаводился врагами, так что в возможных подозреваемых не было недостатка. Расследование выявило одного из них — Майлза Флетчера, личного врача Лоры Уорт, бывшего всего несколькими годами старше своей пациентки и, по слухам, влюбленного в нее. Последнее время Лора не раз появлялась на людях в его обществе. Он был высок, хорошо сложен, мускулист, и размеры его ботинок соответствовали отпечаткам, обнаруженным на куче земли. Более того, днем он приехал на студию, чтобы успокоить мисс Уорт, пребывавшую в полном расстройстве после очередной стычки с режиссером. Все, кто находился на съемочной площадке, слышали резкие слова, которыми обменялись Флетчер и Кэс. Никаких других обличительных фактов полиции установить не удалось. У доктора было железное алиби.

После того как он помог мисс Уорт успокоиться, Флетчер покинул студию. В момент убийства, которое произошло около одиннадцати часов вечера, он был на спектакле в центральном городском театре вместе со своей сестрой миссис Дони Жаффе. Среди зрителей нашлись люди, подтвердившие, что видели Майлза Флетчера в театре в обществе своей сестры. Таким образом, ничто не свидетельствовало о его причастности к убийству. Тем не менее, таинственные мужские следы оставались загадкой, так и не проясненной в ходе следствия.

В результате был вынесен вердикт об убийстве, совершенном неизвестным лицом или неизвестными лицами, и дело закрыли.

Для Лоры оно закончилось тяжелым нервным расстройством, а для Риты Бонд возможностью ехать, куда ей вздумается, и искать нового идола для поклонения.

Вот так выглядела эта история согласно газетным вырезкам. Но в альбоме была еще одна заметка. О докторе Флетчере, оставшемся в трудное для Лоры время ее личным врачом и постоянно следившем за ее здоровьем. Она полагалась на него как ни на кого другого. Когда у Лоры случился нервный срыв, именно доктор Флетчер помог укрыть ее в таком месте, где он вместе со своей сестрой смог вернуть ей здоровье. Как Лора отплатила доктору за подобную самоотверженность, не говорилось ни в одном материале об этом деле. И вообще никакого упоминания о докторе я больше никогда и нигде не встречала. Похоже, он скрылся от внимания общественности одновременно с Лорой.

"Как странно, — размышляла я. — Прошло много лет, о скандале, наконец, позабыли, а к картинам с участием Лоры Уорт вдруг пробудился новый интерес. Пожелай она, ей, пожалуй, сегодня предложили бы очень выгодные контракты".

Но, по правде говоря, те, что были молоды и красивы в ту пору, сейчас здорово постарели. Их лица! покрылись морщинами, головы поседели, а кожа обвисла. Никто, пожалуй, не узнал бы их сегодня.

Я отнесла альбом на место. Меня совсем не печалило, что и Лора Уорт наверняка потеряла свою красоту. Я даже на это надеялась. А страдания, которые выпали на ее долю, она заслужила. Ей никогда и ничем не расплатиться за то зло, что она причинила таким добрым и достойным людям, как мой отец и его жена Рут. Обо мне речи нет, так как я не обладаю подобными качествами. И все же, перечитывая старые газетные вырезки, я не могла отделаться от ощущения надвигающейся трагедии, и у меня было тяжело на душе.

Выключив настольную лампу, я постояла несколько секунд в темном и тихом отцовском кабинете. Снаружи сквозь закрытые окна доносилось приглушенное рычание мегаполиса. Светлые блики луны выбелили кусок ковра, часть письменного стола, кресло. Но я ничего не замечала. Где-то внутри меня настойчивый голос шептал: "Слушай… слушай…" В романе моего отца кухонный лифт издавал звук, похожий на шепот, исходящий из пустоты.