А полковник сидел в комнате дежурного, окно которой выходило во двор заставы, бормотал в телефон: «Ну, так, докладывай», слушал для видимости какой-то рапорт, а сам смотрел в окно на тех двух и потихоньку улыбался, рад был за своего брата-пограничника. Вот идут они, офицеры-пограничники, где-нибудь среди пестрой толпы, идут строгие, даже вроде бы неуместные среди праздничности и беззаботности со своею сосредоточенностью, со своею настороженностью в глазах, и как будто никто на них и не смотрит, словно уже отошли в прошлое те времена, когда их героизмом увлекались, пели о них песни, ставили фильмы, писали романы и пьесы. А дудки! Разве может не восхищать их героизм и мужество!

И вот вам доказательство - самое первое и самое убедительное: женщины. Чуткие их души точно воспроизводят скрытые токи общества, и- уж если такая женщина бросает все на свете и идет к пограничнику - то это факт весьма многозначительный. Правда, этот его новый начальник заставы тоже парень незаурядный, недюжинный. В служебной характеристике написано: «Скромный, сдержанный…» Вот тебе и скромный и сдержанный… В неделю такое тут обкрутил! А как держится перед начальством! Как по дощечке ходит!… Вот так капитан!

Те двое шли к заставе. Капитан, видно, пытается хоть немножко разобраться в свершившемся, но у него теперь ничего не выходит. Внешне он какой-то расслабленный, а внутри так и светится счастьем. У двери оба задержались, видно, капитан не решался ввести Богдану в помещение, не зная, как истолкует этот поступок полковник, он еще надеялся, что Нелютов поймет его затруднение и выйдет сам им навстречу, тем самым снимет с капитана тяжесть ответственности за неуместный поступок. Но полковник упорно сидел у телефона, ему виден был капитан, он догадывался о его нерешительности и опасениях, но не собирался идти Шепоту на выручку. «Я для тебя, голубчик, и так много сделал, - думал полковник. - Вишь, какое дело: начальник отряда становится свахой у своего начальника заставы. Да такого еще никто и никогда не слыхивал! Отдувайся теперь за все сам. Еще и с политотделом будешь иметь дело. Там тебя спросят; как это ты чужих жен отбиваешь. Они имеют право спросить, а ты должен будешь рассказывать. Счастливым стать - это не так-то просто, дорогой товарищ капитан. Это тебе ве ордена зарабатывать за выслугу лет. Посидел пять лет на Чукотке или на Курилах - и орден на груди. А тут - живые люди. Тонкая организация. Гуманитария».

Те двое наконец вошли в помещение. Несмело остановились в коридоре, капитан слышал сопение полковника у телефона, не решался пригласить Богдану дальше без Нелютова, опять, как перед порогом, ждал, что полковник выйдет к ним хоть тут, но тот упрямо сидел у телефона, молча слушал, только изредка ронял в трубку:

- Ну, давай, давай… докладывай дальше… рассказывай…

Шепот переступил с ноги на ногу, приоткрыл дверь в комнату дежурного, кашлянул:

- Разрешите, товарищ полковник! Полковник повесил трубку. Деланно нахмурился:

- Ну, как, товарищ начальник заставы, нашел там что-то в машине?

- Так точно, товарищ полковник, - непривычная радость была в голосе капитана.

- Вот и хорошо, - поднялся полковник и пошел к двери, - люблю, когда находят.

Нелютов вышел в коридор.

- Что же ты не приглашаешь в свой люкс? Вы видели его люкс? - обратился он к Богдане.

- Видела, - сказала она.

- Нравится? А может, я ошибся? Может, это не тот капитан? У нас капитанов много.

- Тот, - сказала Богдана, - вы не ошиблись, спасибо.

- И что же - он и вправду похож на вашу карпатскую гору Шепот? - не отставал полковник, когда они уже вошли в комнату капитана.

- Похож, - прошептала Богдана. - Хотя… я и не видела ее никогда…

Нелютов прикусил губу.