- Вы разрешите, чтобы наш щофер поставил на осмотр вашу машину? - вежливо спросил немца Шепот.

- О да, пожалуйста, - грустно улыбнулся Кемпер. Машину осмотрели снизу, Микола заглянул в мотор, в багажник, оглядел внутри, помурлыкал, посвистел сам себе, отошел к капитану.

- Ничего недозволенного не обнаружено, товарищ капитан!

- Благодарю вас, - придерживаясь официального тона, ответил капитан, - выведите машину доктора на шоссе.

Поставил в загранпаспорте доктора штамп о въезде в Советский Союз, отметил, в каком пункте осуществлен въезд, вышел из контрольной канцелярии и подал доктору документ.

- Можете продолжать путешествие, герр доктор. Счастливой поездки по нашей стране.

Немец кивнул головой, благодаря. - И счастливого возвращения. Доктор кивнул еще раз…

- Горе у человека, - сказал капитан, когда Кемпер поехал.

- У них чуть что - сразу ленточки вешают. - Миколе доктор почему-то не понравился. - А у нас и ленточек не хватало, когда была война. У меня братик был… Ехали их танки через село, а Юрко стоял у дороги… Малыш еще совсем, без штанишек. Так они остановились, позвали своего… Молодой еще совсем был, видать, новобранец… А они у новобранцев вырабатывают злость, как вот собаковод у собаки служебной. Дали ему канистру бензина, толкают к Юрку… А Юрко ничего не понимает. Смотрит. Да и испугался, наверное, шевельнуться не может. И тот молоденький немчик не решается, боязно ему, что-то в душе еще, видно, имел… Они его в спину, кричат, угрожают, подбежал офицер, заскочил наперед, командует… Ну, вот тогда на Юрка - бензином!… Юрко удирать. Его сбили с ног, топчут, а тому кричат: «Лей!» А тогда - спички зажженные на Юрка. Палили живого… А сами, ишь, - ленточки… Тонкослезые…

- Ну, мы с тобой, Микола, теперь дипломаты, - произнес капитан. - Пережили много, перетерпели всего, но ту! не имеем права ни о чем вспоминать, когда встречаем гостей… Проверил, все хорошо - козырнул, счастливо!

- Да я разве что? Братик вспомнился… У вас же тоже, наверное, кого-нибудь убили, товарищ капитан?

- Батька.

Этот белесый, одутловатый человек с водянистыми глазами, одетый всегда в тщательно наглаженцый светло-серый костюм с черной ленточкой на лацкане пиджака, выделялся из пестрых туристских толп своею молчаливостью и стремлением к одиночеству. Он не надоедал мелочными расспросами интуристовским переводчикам, не старался брать интервью у первого встречного, не раздаривал автографов и не собирал их, не возмущался тем, что его не приглашает провести вечер какая-нибудь советская семья, не пытался обрасти в Советской стране новыми знакомыми. И маршрут для своего путешествия выбрал простейший, скромнейший: через Карпаты и Полесье в Киев и назад. Ясное дело, для небольшого хотя бы разнообразия возвращаться должен был другим путем. Не соблазнила его Москва, с ее Кремлем, крупнейшим в мире собранием старинных русских и византийских икон, фресок и мозаик, не потянуло и в Ленинград, где. один только Эрмитаж стоил половины всех музеев Ейропы, вместе взятых. Рекламные проспекты интуриста приглашали путешественников на теплые берега Черного моря и на Кавказ, кто хотел, мог полететь в Сибирь, или на Дальний Восток, или в оазисы Средней Азии - ни одна страна в мире не могла предложить туристам большего выбора!

Но белесый мужчина с траурной лентой на лацкане пиджака слишком был углублен в свой траур, чтобы броситься вслед за своими соотечественниками и коллегами к кремлевским стенам, в сибирскую тайгу, к мечетям Самарканда и монастырям Грузии. Потихоньку ехал по глухим шоссе на своей шкоде, останавливался в небольших украинских городах, тихих и живописных, часто принимали его за чеха и оказывали, соответственно этому, надлежащее уважение и почет. А турист не очень-то и торопился поправить ошибку.