Изменить размер шрифта - +

— Макс…. — Она покачала головой. — Я не телепат. Ты тоже. Эта связь между нами, эта дверь… Мне не кажется, что она должна быть постоянно широко открытой.

— Это правило?

— Не злись. Я пытаюсь закрыться от тебя не потому, что я тебя не хочу. Ты сам все знаешь, мы оба знаем. Но есть вещи, которыми я не хочу с тобой делиться, которые я не хочу тебе показывать.

— Ночные кошмары. Видения.

Она с трудом улыбнулась:

— Не стоит нам обоим рисковать коротким замыканием в мозгу.

— Значит, мне позволено разделить удовольствие и радость, но не боль и страх?

Нелл провела пальцами по его сурово сжатым губам, тщетно пытаясь смягчить их.

— Разве это так уж плохо?

Макс поймал ее руку и удержал в своей.

— Я тебя люблю, Нелл. И все эти годы после твоего бегства единственное, что заставляло меня жить дальше, была эта тонюсенькая связь между нами. Иногда я не ощущал ничего по нескольку месяцев, потом внезапно я чувствовал тебя, знал, расстроена ты или радуешься, беспокоишься или боишься. Я ловил обрывки снов или просыпался сам от кошмара, будучи уверенным, что ты лежишь рядом и я слышу твое дыхание.

— Я знаю, — прошептала она. — Я тоже это чувствовала.

— И ты каждый раз знала, когда я начинал размышлять, как бы разыскать тебя. Потому что стоило мне об этом задуматься, как я сразу улавливал, что ты этого не хочешь. Только это, отрицание, решительный отказ: «Не приближайся». Иногда я думал, что мне это кажется, но какая-то часть меня знала, что нет, не кажется.

— Макс…

— Ты умышленно не подпускала меня, но ты не говорила мне, почему сбежала, где ты находишься, нашла ли свое счастье. И я не мог тебе ничего сказать, слишком слабой и ненадежной была связь. Но я знал, что иногда ты боишься, беспокоишься и страдаешь. Еще я знал, что ты одна.

— Иногда лучше быть одной.

Макс кивнул, будто ждал такого ответа.

— Ты и в самом деле так думаешь? Ты должна быть одна, держать дверь между нами закрытой как можно плотнее, потому что ты убеждена, что проклятие Галлахеров и в самом деле проклятие. И ты уверена, что рано или поздно оно сведет тебя с ума.

Нелл вздохнула и безрадостно рассмеялась:

— Почему я должна стать исключением? Оно свело с ума остальных, почему же не меня?

— Я все эти истории знаю, — тихо ответил Макс. — После твоего побега я изрядно порылся в бумагах и книгах. И я в курсе, что большинство из тех Галлахеров, у кого были паранормальные способности, закончили свои жизни под наблюдением медиков.

— Ты хочешь сказать, в обшитых мягким камерах, где они орали без остановки, — поправила она. — Кстати, так кончили все, не большинство, а все. Рано или поздно. Некоторые, вроде моей бабки, дожили до преклонного возраста, оставшись относительно разумными, и родные и соседи считали их всего лишь «эксцентричными». Насколько мне известно, она была в своем уме до последних месяцев своей жизни. Но все равно пришло время, когда ее пришлось запереть.

— Нелл…

— Она была кузиной Галлахеров, да к тому же вышла замуж за моего дедушку. Лет двести назад, задолго до того как они поселились в Безмолвии, каждое поколение Галлахеров имело по крайней мере одного человека, который был настоящим безумцем. Они все были носителями проклятия. Разумеется, это так тогда не называлось. Больше того, они считали это даром. Даже благодеянием. Шепотом говорили: «У нее дар», «Он ясновидящий». И все эти ясновидящие сходили с ума.

— С тобой такого не случится.

— Да? Откуда ты знаешь, Макс? Ведь никто не может дать мне гарантии. Я тебе говорила, что даже ученые и врачи не знают, что происходит у меня в мозгу. Большинство сходятся на том, что электрическая энергия, которую они наблюдали во время своих проверок, не приносит мне пользы.

Быстрый переход