Но потребовать банджо не успел.

Двери в салун распахнулись, и в зал заскочил какой-то заросший до глаз оборванец. Лихорадочно мазнув по залу взглядом, он быстрым шагом направился прямо ко мне.

Дальнейшие события произошли одновременно.

Визитёр, не доходя до меня нескольких шагов, выхватил из-под куртки лупару.

Я оттолкнулся ногами и опрокинулся назад вместе со стулом, одновременно выхватывая шестизарядник.

Выстрелы громыхнули почти одновременно.

Горячая, тугая струя пронеслась прямо над моей головой и с треском влепилась в стену.

С выстрелом я замешкался, ударился локтем при падении, сбил прицел и пальнул фактически наугад.

Но всё-таки попал. Попал, мать его так!

По залу пронесся возбужденный гомон.

— Яйца!

— Да чтоб я треснул…

— А я говорил, Док неровно дышит к яйцам.

— Интересно, левое или правое?

— Доллар на левое!

— Два на правое!

Но как очень скоро выяснилось, люди ошибались, потому что я случайно отстрелил полудурку…

Вообще все причиндалы.

Глава 13

«Если что и спасёт Дикий Запад, так это только старая добрая виселица…»

Бенджамин «Док» Вайт.

Перекладина, навес, площадка размером четыре на шесть метров, на столбах высотой в два метра и лестница о двенадцать ступенек, которые почему-то называют «ступеньками свободы». Три пеньковые добротные верёвки с петлями и три технологических люка на площадке.

Брусья и доски тщательно ошкурены, все металлические части надраены до блеска, городская виселица предмет гордости горожан, а день, когда происходят казни, считается особым днем. Жители Бьютта всегда принаряжаются, как на праздник, приходят на площадь перед мэрией целыми семьями, а у салунов в этот день выторг вдвое против обычного.

Но в отличие от остальных, я очень не люблю день торжества закона. Нет, впечатлительности во мне ни на пенни, я совершенно спокойно отношусь к смерти во всех её проявлениях, просто… просто мне дико отвратителен хруст, с которым ломается шея у висельника. Ни предсмертные хрипы, ни пердёж, ни журчание мочи, а именно сочный и звонкий хруст шейных позвонков. Он меня дико бесит и преследует потом весь день.

Но ничего не поделаешь, как шериф, я просто обязан присутствовать на казнях, вдобавок, они, так сказать, логический финал моей работы. Всё просто — хорошо работаешь — больше людишек выделывают коленца на веревке. Совсем без казней не обойтись, только они хоть как-то сдерживают жуткий криминальный беспредел, творящийся на Диком Западе. Если что и спасёт Дикий Запад, так это только старая добрая виселица.

И вот, мои депьюти оцепили эшафот, а я в седле, надзираю за окружающей действительностью. Мэр и оба судьи восседают на сборной трибуне, там же сидят почтмейстер, гробовщик, учитель и прочие, несомненно достойные представители городской интеллигенции.

Небо покрыто свинцовыми тучами, моросит мерзкий дождик, земля превратилась в липкую жижу, но никого это не смущает.

Ничего необычного, развлечений на Диком Западе мало, а казнят людей чаще, чем устраивается ярмарка и приезжает бродячий цирк.

Разряженный как на праздник народ толпится на площади, мужчины солидно переговариваются, женщины жеманничают, носится детвора, орут разносчики сладостей, пива и прохладительных напитков.

Мистер Эдвард Бичем по прозвищу «Петля», городской палач, приятный сухенький старикан, в старомодном аккуратном сюртуке и котелке, демонстративно и тщательно проверяет оборудование. Старина Эдди относится к своим обязанностям творчески и истово — настоящий профессионал своего дела. Петли вяжет лично, специальным узлом, о тринадцати оборотах, а длину верёвки высчитывает по специальной таблице.