К примеру, о том, что скрывалось у меня в рукаве.

Что-то щекотно проползло вдоль руки, и я почесала локоть. Затем, просто на всякий случай, зажала широкий рукав под запястьем. Если бы Хасё знал, что пряталось под этой горой складок, то жизни бы мне не дал.

Он или отец.

– Сиори, – прошептал брат. – Да что не так с твоим платьем?

– Мне показалось, что шелк испачкался, – соврала я, потирая рукав, а затем с демонстративной тоской посмотрела на горы и озеро. – Сегодня так жарко. Разве тебе бы не хотелось поплавать снаружи, вместо того чтобы торчать на какой-то скучной церемонии?

Хасё с подозрением покосился на меня.

– Сиори, не увиливай от темы.

Я склонила голову, изо всех сил изображая раскаяние, и тайком поправила рукав.

– Ты прав, брат. Пришло время мне повзрослеть. Спасибо тебе за… за…

Руки снова что-то щекотно коснулось, и я хлопнула по локтю, чтобы приглушить звук. Моему секрету не сиделось на месте, из-за чего ткань халата бугрилась.

– За то, что ведешь меня на встречу с моим суженым, – выпалила я и спешно направилась к приемному залу, но Хасё поймал меня за рукав, задрал его и хорошенько встряхнул.

Наружу вылетела бумажная птичка не крупнее стрекозы и не менее прыткая. Издалека она напоминала воробушка с красной чернильной точкой на голове. Птичка вспорхнула к голове брата и зависла в воздухе перед ним, быстро хлопая тонкими крыльями.

От изумления у Хасё открылся рот и округлились глаза.

– Кики! – зашипела я, показывая на широкий рукав. – Живо лети обратно!

Но та и не думала повиноваться. Она села на нос Хасё и погладила его крылом, показывая свое расположение. У меня расслабились плечи; животные всегда симпатизировали Хасё, и Кики наверняка очарует его так же быстро, как и меня.

Как вдруг брат накрыл лицо ладонями, пытаясь поймать ее.

– Не трогай! – воскликнула я.

Кики взмыла вверх, чудом улизнув от его рук, и забилась о деревянные ставни на окнах вдоль коридора, выискивая открытое.

Я побежала за ней, но Хасё крепко схватил меня, и мои туфли без задников заскользили по гладкому деревянному полу.

– Пусть летит, – прошептал он на ухо. – Позже это обсудим.

Гвардейцы распахнули двери, и один из министров отца объявил о моем прибытии:

– Принцесса Сиориамма, младшее дитя, единственная дочь императора Ханрю и покойной императрицы…

Во главе огромного зала сидели отец и его супруга, моя мачеха. Воздух пульсировал от всеобщего нетерпения, придворные то и дело разворачивали влажные платки, чтобы вытереть капельки пота на висках. Впереди виднелись спины лорда Бусиана и его сына – моего жениха, – кланявшихся императору. Лишь мачеха обратила внимание на то, как я замерла на пороге. Ее голова наклонилась, светлые глаза всмотрелись в мои.

По спине пробежал холодок. Внезапно меня охватил страх, что, если соглашусь на эту церемонию, то стану похожей на нее: холодной, грустной и одинокой. Хуже того, если я не найду Кики, это может сделать кто-то другой, и тогда отец узнает о моей тайне…

А она заключается в том, что я оживила бумажную птичку с помощью магии.

Запретной магии.

Я развернулась и протолкнулась мимо Хасё, который от удивления даже не попытался меня остановить.