Фиона Вуд. Шесть невозможных невозможностей
Посвящается Зои и Джорджу
Пролог
Я знаю одну девчонку. Я чувствую ее сердцем. Я знаю о ней все, кроме одного: какая она на самом деле. Ее зовут Эстель. И я по ней тоскую. Эстель вечно слушает музыку только через один наушник iPod – саундтрек своей жизни. Она перестала грызть ногти, все, кроме мизинца на левой руке. У Эстель есть привычка теребить манжеты школьной кофты. Она – единственный ребенок в семье. Как и я. Она играет на виолончели. Она любит моккачино. И молочно банановый коктейль – с сиропом, а не с настоящими бананами. А еще шоколад, особенно батончики «Спелая вишня». У нее есть подруга в Нью Йорке, которой она посылает «Спелую вишню». Их там не купить. У Эстель много друзей. В отличие от меня. Она живет по соседству. Рядом с домом, где сейчас живу я со своей семьей. Она часто смеется. Мы с ней совпадаем в трех из пяти любимых групп. Ее любимые писатели – Джорджетт Хейер и Дж. Д. Сэлинджер. Не могу объяснить, откуда я знаю все это о той, с которой не знаком.
1
Если не вспоминать о том, что кто то умер, наследство – хорошая штука, верно? Неожиданно привалившая удача. И дела сразу в гору. Но у нас получилось с точностью до наоборот. Все очень быстро пошло наперекосяк.
У папы начались проблемы на работе. Громовые раскаты долетали даже до меня, при том что город у нас немаленький. Наша комфортная жизнь оказалась иллюзией, навеянной огромной кредитной задолженностью. Все полетело вверх тормашками. А следом кубарем полетели и мы.
Финансовые проблемы были только началом. Как то вечером, стоя на площадке второго этажа, я со щемящей болью осознал, что родители уже ни капельки не любят друг друга. Но с каких пор? Улы ы бочку! Вот мы выглядим счастливыми. Позируем на Бруклинском мосту, едим фалафель в квартале Маре в Париже, плаваем с аквалангами среди гигантских треуголок возле Грин Айленд.
Что пошло не так? Когда? И почему я этого не замечал?
Выходит, я, как та лягушка, не чувствовал, что вода становится все горячее и в итоге попал в суп?
Когда Аделаида, мамина двоюродная бабка, умерла и оставила ей дом, я подумал, что это разрядит ситуацию. Она и разрядилась, только совсем не так, как я ожидал. Наносекунду спустя папа огорошил нас известием: семейный бизнес уплыл в чужие руки, его объявили банкротом, он – гей и уходит от нас.
Жизнь перевернулась разом с ног на голову.
* * *
Наш дом выставили на публичные торги. Это означает, что банк продает его с молотка, потому что, по сути, владеет им. Кредиторы, которым задолжал отец, прислали ликвидаторов, которые вывезли все наше имущество. Это очень напоминает переезд, с той лишь разницей, что грузовик увозит все вещи в неизвестном направлении.
Когда грузили коробки в грузовик, мимо проезжал на велосипеде Джош Уиттерс из школы.
– Что, Сарел, переезжаете? – Ты потрясающе наблюдателен, Уиттерс.
Интересно, в курсе ли он наших скверных дел.
– Говорят, твой отец разорился. В курсе. – Ага. – Лузер. И Джош рванул дальше. Надеюсь, он все же не заметил мой пуфик с черепашками ниндзя – давно надо было его выбросить.
Обычно при подобном финансовом крахе личное имущество не описывают, но в нашем случае все до последнего отошло компании. Нам с мамой удалось кое что припрятать в доме ее подруги Элис: посуду, книги, одежду, мои комиксы и телевизор. |
