|
Я позвонил ему, но никто не снял трубку, и я заключил, что он вот-вот придет. Терпеть не могу опаздывать к началу пьесы. Я с досадой ждал в вестибюле, чтобы мы сразу могли подняться в клубный ресторан. Для экономии времени я уже заказал обед. Стрелки часов показали половину восьмого, затем без четверти восемь. Решив, что мне больше незачем ждать, я направился в ресторан и пообедал один. Он так и не пришел. Я попросил соединить меня с Маршами, и вскоре официант сообщил, что Билл Марш на проводе. — Послушайте, вы что-нибудь знаете о Чарли Бишопе? — сказал я. — Мы договорились пообедать и пойти в театр, но он так и не появился. — Он умер сегодня днем. — Что-о?! От неожиданности я так громко вскрикнул, что за соседними столиками на меня оглянулись. Зал был полон, официанты сновали взад и вперед. Телефонный аппарат стоял возле кассы, и официант с бутылкой шампанского и двумя бокалами на подносе подошел к кассиру выбить чек. Дородный метрдотель, провожая двух мужчин к столику, задел меня. — Откуда вы говорите? — спросил Билл. Вероятно, он услышал стук ножей и вилок, раздававшийся вокруг. Когда я ответил, он спросил, не приеду ли я к ним сразу же, как только пообедаю. Дженет необходимо поговорить со мной. — Я приеду сейчас же, — ответил я. Дженет и Билл сидели в гостиной. Он читал газету, она раскладывала пасьянс. Когда горничная проводила меня в комнату, Дженет быстро поднялась мне навстречу. Она двигалась бесшумной пружинистой походкой, вся чуть подобравшись, точно пантера, выслеживающая добычу. Я сразу увидел, что она чувствует себя в своей стихии. Она подала мне руку, полуотвернув лицо, чтобы скрыть полные слез глаза. Голос у нее был тихим и трагическим. — Я привезла Марджери к нам и уложила ее. Доктор дал ей успокоительное. Она совершенно разбита. Ужасно, правда? — она испустила нечто среднее между вздохом и рыданием. — Не понимаю, почему со мной всегда такое случается! Бишопы никогда не держали прислуги, но каждое утро приходила уборщица привести квартиру в порядок и вымыть посуду после завтрака. У нее был свой ключ. В этот день она пришла, как обычно, и прибрала в гостиной. С тех пор как жена оставила Чарли, он не соблюдал никакого режима, и уборщица не удивилась, что он еще спит. Но время шло, а она знала, что ему надо на службу. Она подошла к двери спальни и постучала. Ответа не было. Ей почудилось, что он стонет, и она тихонько приоткрыла дверь. Он лежал на спине, хрипло дыша, и не проснулся. Она его окликнула. Что-то в нем ее напугало. Она позвонила в дверь квартиры на той же площадке. Там жил журналист. Он еще не встал и был в пижаме, когда открыл дверь. «Простите, сэр, — сказала она, — но вы не зайдете взглянуть на джентльмена? По-моему, ему плохо.». Журналист прошел через площадку и заглянул в спальню Чарли. Возле кровати валялся пустой флакон из-под веронала. «Лучше сбегайте за полицейским», — сказал журналист. Пришел полицейский и через полицейский участок вызвал карету скорой помощи. Чарли увезли в больницу «Чаринг-Кросс». Он так и не пришел в сознание. Марджери была с ним в больнице до самого конца. — Разумеется, будет дознание, — сказала Дженет, — но что произошло — и так ясно. Последние три-четыре недели он спал очень скверно и, видимо, принимал веронал. Ну, и случайно увеличил дозу. — А что думает Марджери? — спросил я. — Она слишком потрясена, чтобы думать, но я ей сказала, что он не покончил с собой, я совершенно в этом убеждена. То есть он не был таким человеком. Я права, Билл? — Да, дорогая, — ответил он. |
