Дональд Бартельми. Шестьдесят рассказов
ГРАФОЛОГИЯ
Эдвард объяснял Карлу значение полей. — Ширина полей, — говорил он, — свидетельствует о наличии культурных, этических и эстетических основ либо об их отсутствии. Очень широкие поля слева характерны для людей культурных и утонченных, обладающих глубоким пониманием изобразительного искусства и музыки. В то время как, — продолжил он, наизусть цитируя руководство по графологии, — в то время как узкие левые поля свидетельствуют об обратном. Полное отсутствие полей слева свидетельствует о практичности характера и благоразумной экономности в сочетании с крайне слабым эстетическим чутьем. Очень широкие поля справа характерны для людей легкоранимых, боящихся взглянуть жизни в лицо и малообщительных. — Не верю я в эти штуки, — сказал Карл. — Так вот, — отмахнулся от него Эдвард, — если взглянуть на твои плакаты, ты оставил широкие поля со всех сторон, что характерно для человека с предельно обостренной чувствительностью, любящего и понимающего цвет и форму, человека, сторонящегося толпы, предпочитающего жить в фантомном мире красоты и хорошего вкуса. — А ты там точно ничего не перепутал? — Я общаюсь с тобой, — сказал Эдвард, — через бездонную пропасть темноты и невежества. — Это моя темнота, так что ли? — спросил Карл. — Это твоя темнота, раздолбай черномазый, — отрезал Эдвард. — Тоже мне, развонялся. — Эдвард, — сказал Карл, — побойся Бога. — Ну зачем ты написал на плакатах всю эту плешь? Зачем? Ведь это неверно, так ведь? Так ведь, да? — Да в общем-то верно, — сказал Карл, скользнув глазами по переднему из коричневых щитов, висевших у него на груди и спине. Надпись на щитах гласила: «В графстве Селби, Алабама, меня бросили в тюрьму за кражу доллара с полтиной, хоть я их совсем не крал. Пока я сидел в тюрьме, мой младший брат был убит & Мама бросила меня совсем малюткой. В тюрьме я услыхал Глас Божий & Теперь я брожу по дорогам, проповедую дни напролет, неся людям весть об эсхатологической Любви. Я подавал заявление о приеме на работу, но Никто не дает мне работы, ведь я же сидел в тюрьме & Вся обстановочка полный кошмар, Пепси-кола. Я прошу потому, что мне нечего есть & Избави нас от лукавого». — Это верно, — сказал Карл. — В некотором роде. В данном тексте содержится некая merde-вая внутренняя истина, проглядывающая как метафизическое преломление реальных событий. — А теперь посмотри, как ты пишешь эти «т» и эти «п», — сказал Эдвард. — Верхушки букв скорее круглые, чем заостренные. Это свидетельствует об энергичности и агрессивности. То, что они и внизу скорее заостренные, чем круглые, указывает на упрямый, вспыльчивый, саркастичный характер. Ты понимаешь, о чем я? — Тебе виднее, — пожал плечами Карл. — Маленькие большие буквы, — сказал Эдвард, — указывают на скромность и застенчивость. — Жаль, что мама тебя не слышит, — сказал Карл. — Вот бы порадовалась. — С другой стороны, излишне размашистые петли твоих «у» и «g» говорят об эгоизме и склонности к преувеличениям. — Мои всегдашние проблемы, — вздохнул Карл. — А какое твое полное имя? — спросил Эдвард, привалившись спиной к стене. Они стояли на Четырнадцатой стрит, неподалеку от Бродвея. — Карл Мария фон Вебер, — сказал Карл. |
