|
Но возглавить такое движение? Извини, не смогу. - И то, однако! А знаешь, ты подал мне интересную мысль. Ты ведь хорошо знаешь ваших ленинградских медиков. Найди человека, во-первых, тщеславного, во-вторых, имеющего хоть какую-нибудь ученую степень, чем выше - тем лучше, в-третьих, профессионально несостоятельного, в-четвертых, не сильно пьющего, да к тому же активного лектора общества «Знание». Это ты сможешь? - Пожалуй, да. - И не затягивай, Юра. Времени совсем нет. Все, начинай делать сразу и одновременно. Ищи цифры, ищи мальчишку, ищи лидера. Даже если ты завтра такого пацана найдешь, первая публикация появится не раньше, чем через год. И при самых благоприятных условиях на раскрутку такого движения уйдет года полтора-два. Кстати, у вас там, в Ленинграде, впрочем, как и в Москве, море голодных художников. «Подкорми» кого-нибудь. Тебе и для афганцев, и для этого крестового похода против пьянства потребуются эмблемы и хоругви. Поверь мне, это не последнее дело. Хороший товарный знак дорогого стоит. Вот, собственно, и все, о чем я тебя хотел попросить. И еще раз прошу тебя, Юра, будь осторожен. Лед, по которому нам надо идти, уже держит, но он еще очень тонок и хрупок. И полыньи могут быть на каждом шагу. А под ними - бездна. Оттуда возврата нет. Мы играем в очень большую игру». Подъезжая к Ленинграду, Юрий Романович явственно ощутил навалившуюся на него усталость бессонной ночи. «Нет, не поеду сегодня в клинику. Сейчас - такси, домой, в ванну - и спать». Май 1984 г. В конце апреля 1984 года я познакомилась с ребятами-архитекторами, которые настолько заинтересовали меня рассказами о красотах северных церквей, Кижей и Соловецкого монастыря, что я с радостью приняла их предложение поехать на Соловки, где они участвовали в реставрационных работах. Мужская половина местного населения - десяток вконец спившихся мужиков с пустыми блекло-голубыми глазами, которые оживлялись только при слове «бутылка». За бутылку у них можно было купить все что угодно, как выяснилось позже, в том числе и душу. В избе, где меня поселили, я увидела среди дров странный деревянный шар с грубовато вырезанным на нем изображением человеческого лица. По окружности, вокруг овала лица, в шаре было шесть пазов. Я покопалась в деревянном мусоре, видимо, приготовленном для растопки, и нашла шесть деревянных крыльев, которые своими основаниями легко вошли в пазы на шаре. Когда я собрала эту игрушку, у меня получилось что-то вроде солнца, которое старые художники рисовали на заставках и орнаментах детских книжек. Я спросила у хозяина дома об этой игрушке - что она означает. - Дрова, - хмуро буркнул хозяин, явно не разделивший моего любопытства. - Отдайте его мне, - попросила я. - Так с дровами-то плохо, - чуть оживился хозяин. Его оживление подсказало мне, как надо действовать дальше. - Я вам за нее бутылку дам, - сказала я. - Нет. Бутылку за это - много. Стакан нальешь - и забирай, - рассудительно постановил он. Ребятам-реставраторам мое приобретение очень понравилось, но что это такое, они тоже не знали, И только на обратном пути, в Ленинграде, где я задержалась, чтобы повидаться с Брадисом, Евгений Карлович объяснил, что мужик продал мне душу, неизвестно, правда, чью, потому что свою он уже давно продал Бахусу. А кому принадлежал приобретенный мною за стакан шестикрылый Серафим, установить, как пишут в милицейских рапортах, не представляется возможным. К сожалению, встреча с Брадисом в Ленинграде произошла совсем не так, как я ожидала. На работе его не было, но после нескольких настойчивых телефонных звонков, мне пояснили, что Евгений Карлович лежит в больнице, и даже сказали адрес. |
