Федор не понял, о какой свалке говорит Митяев. Спросил. Младший лейтенант ответил с неохотой.

– Да есть там одна, на десятой Парковой улице. Говорят, он даже принимал деятельное участие в ее создании. Спит и грезит коммерцией заняться. Вот и пропадает там все выходные. Только вы ему не говорите уж, что я тут наговорил, – попросил Митяев. – Я его не боюсь, но конфликтов все же не охота.

Федор пообещал. На десятую Парковую решил съездить не откладывая. Уже из машины опять позвонил Греку и Ваняшину, но ни тот, ни другой не ответили. Федор обозлился на обоих, пообещав себе, что как только эти двое появится в кабинете, заставит, написать объяснительную.

Автомобильную свалку майор нашел не сразу. Изрядно покуролесил по улице вдоль и поперек, прежде чем за двухэтажными домами увидел дощатый забор, за которым высилась куча искореженных корпусов легковых автомобилей.

На этот раз въездные ворота были закрыты. Возле них, едва ли не вплотную, стояла зеленая «десятка» капитана Шевчука. Федор узнал ее по номеру. Подойдя к калитке, которая оказалась не запертой, Туманов чуть приоткрыл ее, заглянув внутрь территории. А раскрыв пошире, увидел стоящий на платформе пресса черный «Мерседес» и сидящих в нем Грека с Ваняшиным. Оба были избиты до такого состояния, что даже не предпринимали попытку хоть как-то выбраться из машины.

Федор отшатнулся назад с намерением вернуться к машине и немедленно вызвать по рации подкрепление, и тут же почувствовал, как ему в спину уперся ствол пистолета, и голос ровный и спокойный, произнес как бы с насмешкой:

– Интересуешься своими коллегами, майор?

Не делая резких движений, Федор Туманов медленно обернулся.

Перед ним стоял капитан Шевчук собственной персоной. В руке он держал пистолет. И что не мало важно, кажется, имел твердое намерение в случаи чего, выстрелить в Федора. Это Федор понял по его решительному взгляду.

Хуже нет, чувствовать себя вот так на мушке у своего же мента. Хотя какой он свой. Тут же майор пожалел, что не занялся продажным капитаном гаишником сразу. Все откладывал на потом. А это потом, вот чем обернулось.

– Да, Шевчук. Продажная ты, оказывается, шкура, – сказал Федор, попутно обдумывая то положение, в котором очутился он. А Грек с Ваняшиным и того хуже.

Кажется укор майора, Шевчук пропустил мимо ушей, рассудив, что в первую очередь стоит разоружить майора, а потом судачить на всякие темы, по поводу оборотней в погонах. И держа пистолет наизготовку, он сказал Туманову:

– А теперь, майор, расстегни пиджак, достань из кобуры пистолет и передай его мне. Только возьми его не за рукоять, а за ствол. И медленно протяни мне. Дернешься, убью. Мне ведь терять нечего.

Федор усмехнулся.

– Это правда. Тебе, Шевчук, терять нечего. Потому что в тюрьме тебе будет не сладко. Ты, гад, на своих руку поднял.

– О чем ты, майор? – усмехнулся Шевчук, принимая от Федора пистолет и засовывая его в левый карман джинсовой куртки. – Как видно ты фанатик и веришь в ментовское братство. А я верю в силу денег. Знаешь, как приятно, когда у тебя много денег. Когда, проходя по улице, ты можешь подать нищему не какие-то жалкие копейки, а бумажный стольник. За этот стольник он тебе руки целовать готов.

Лично Федор сомневался, что Шевчук кому-то может подать сторублевку. Жадный на деньги, далек от добродетели. А Шевчук жаден, потому и продался.

– Давай, веди его сюда, – услышал Федор голос за своей спиной. Повернул голову и увидел, Бабенко. Бывший руководитель автомобильного альянса все то время, пока его искали, преспокойненько отсиживался на этой автомобильной свалке.