И сейчас я жду. Я весь обратился в слук. Собственно, я и есть один только слух — до той поры, пока не обнаружится иное. А они стоят надо мной, числом трое, и трещат между собой, как стая птиц.

   Может быть, это  и есть птицы? Большие, красивые птицы,  с просторными  черно-красными  крыльями, с белыми хохолками, с умными бирюзовыми глазами над алмазными клювами. Это было бы по меньшей мере красиво. Почему бы не случиться чему-то такому, что миром вдруг овладеют пернатые?  Ведь были уже  чешуйчатые, были мохнатые, были и вовсе непонятно кто...

   Нет, всё же это не птицы. Ну, не станем об этом сильно сожалеть. Всё еще только начинается, всё еще только впереди. Будут и птицы... никуда от этого не деться.

   Я уже начинаю различать отдельные слова, а скоро начну понимать их смысл.  Отчего это происходит, если никто и никогда не учит меня их речи? Наверное, это было записано в древнем Уговоре. Так решили за меня, и так бывает всегда. Следует только набраться терпения. А я терпелив. Нет существа более терпеливого, чем я. Еще бы...

   Кажется, они говорят обо мне. О ком же еще-то?! Было бы удивительно, если бы кто-то осуществил  Воплощение, а после стоял бы надо мной и рассуждал о чем-то отвлеченном — о погоде, о ценах на злаки и корнеплоды.

   Они обсуждают суть проблемы и выражают легкое недоумение по поводу того, что я не обнаруживаю  признаков жизни.

   Хотел бы я знать,  что на сей раз является признаками жизни! Какой знак я должен им подать? Если они воплотили меня в моем истинном, первородном  облике, если им не хватило здравого смысла придать мне хотя бы отдаленное сходство с собственной расой, тогда у них ничего не выйдет. Они даже не поймут, что я уже вернулся, что я слышу их голоса, понимаю их речь и близок к тому, чтобы воспринимать их заботы.

   Такое бывало. Нвуни... так я обозначил для себя этих неудачников...  сумели воплотить меня, но исполнили ритуал с грубыми промахами. Они так и не раскумекали, что я уже явился в их мир.  Постояли надо мной, попричитали с подвывом: «нву-у-ни... нву-у-ни...», поворчали и разбрелись. И мне  пришлось целую  вечность ждать в темноте и одиночестве, когда моя плоть умрет, а разум погрузится в привычное забытье.

   Нет, я не хочу, чтобы этот вздор повторился!

   Надо подать им знак. Моргнуть — если у меня есть веки. А если только уши? Когда-то, в ранних Воплощениях, я умел весьма выразительно шевелить ушами. Что еще? Крякнуть, прочистить глотку... а она у меня есть?.. пустить ветры... если выявится в наличии задница?

   Но нет: хвала Создателю, я слышу обращенный ко мне вопрос, а значит, должен дать ответ.

   Теперь я могу хоть как-то их обозначить, потому что первое слово звучит как «огисс». Так и буду называть их — огиссы. Не хуже и не лучше других. Пока не узнаю, как они сами называют себя.

  — Ты уже присутствуешь среди нас? — спрашивает меня один из огиссов на своем языке, который я понимаю с пятого на десятое.

   Коли он ждет ответа, значит, озаботился снабдить меня речевым аппаратом. А  как же иначе?

   А вот как: уатиануматы вернули мне слух и зрение, но по каким-то своим соображениям, либо же из предрассудков, оставили без рта. Вдруг я окажусь настолько коварен, что произнесу вслух чудовищной силы заклинание и обрушу во мрак всю их задрипанную империю вместе с их паршивым императором?! Зато они  снабдили меня руками, с тем, чтобы я мог использовать для общения их потешные  письмена.