К утру вся команда была спасена. Не нашли только капитана. Расспрашивали команду, но в последние минуты его никто не видел, а штурман побоялся рассказать о своем странном видении.

   Когда рассвело, матросы собрались на палубе. Танкер был метрах в пятистах. Он казался теперь смертельно раненым чудовищем с переломанным хребтом, из последних сил цепляющимся за жизнь.

— Жуть, — сказал кто-то.

   Японцы суетились вокруг брошенного танкера, ставили какие-то сети, натягивали поплавки.

   Штурман снова подумал про японцев: «Во, бля, как они быстро слетелись. Словно ждали, что...»

Закончить мысль не удалось.

   Огромная волна сначала подкинула легкий рыболовецкий траулер, на котором были спасенные матросы, прокатилась вперед, к широкодонным лодкам, облепившим танкер, а потом ударила в красный борт гибнущего судна. Танкер как будто завыл предсмертно, вздернул нос еще выше, оторванная корма вдруг слишком стремительно для своих габаритов ударилась в борт и наконец оторвалась.

   Широкодонки еле успели отпрянуть от уходящего штопором в воду оторванного куска танкера.

   В таких случаях входят без стука — не до этики. Но подполковник Чернов все-таки постучал.

   Полковник был на месте: он уже все знал. Чернову это не понравилось, он привык сообщать новости — дурные и хорошие — первым.

  — Заходи, Саша, — взмахнул рукой Савелов. Он с кем-то говорил по телефону.

   Подполковник сел в кресло, потом встал, прошелся по кабинету. У него было всего несколько минут, пока Савелов говорит по телефону. Надо было теперь не сообщать новость, а что-то предлагать. А идей у него не было. Он был стратег, а не тактик. Быстро мыслить не получалось. Он снял тонкие очки и медленно, глядя с прищуром в темное в этот ранний час окно, протер их белоснежным платком.

  —   Сам, — воздел глаза к потолку Савелов, когда положил трубку. — Уже не спит,

   — Валентин Демидович, — тут же обернулся Чернов, — надо что-то делать. Надо посылать людей, что ли...

   — Мимо, — коротко отверг Савелов. — Мы там светиться не должны никоим образом... А что это было? — вдруг спросил он.

   — Не знаю, похоже, напоролись на риф. — Чернов развел руками.

   — Какой, к дьяволу, риф? Там глубина метров триста! — грохнул кулаком по столу полковник. Он даже не подозревал, что почти дословно повторил слова неведомого ему штурмана с «Луча».

— Думаете?.. — Чернов не договорил. Савелов выдохнул тяжело:

— Не знаю...

   Сейчас полковник ГРУ Валентин Демидович Савелов выглядел древним стариком.

   Турецкий впервые за многие годы проснулся не по будильнику, а сам по себе. Еще и полежал, сладко потягиваясь и поглядывая за окно, где зимнее солнце с невероятно синего неба щедро добавляло серебра на и так искрящиеся ветки деревьев.

   «Когда это у меня было время просто поглядеть на деревья? Я даже времен года не замечал. А теперь вот отчетливо вижу — зима. Да, а год-то, какой?»

   Турецкий обернулся к настенному календарю, на котором была открыта страница июля 1995 года.

   «Как быстро время летит. Только недавно, кажется, встречал девяносто шестой, а уже...».

Он снова посмотрел на календарь, теперь уже с сомнением.

   «Нет, что-то тут не так. Какая-то ошибка. Да, Саша, заработался. Но зато уж теперь...»

   Зазвонил телефон. Звонили из Генеральной прокуратуры. Начальник управления по расследованию особо важных дел.