— Савари, — приказал первый консул, — храните эту бумагу как зеницу ока, она нам еще пригодится. Итак! Что скажете, Ренье?

— Ей-богу, или мои агенты ничего не стоят, или данный господин — ловкий мошенник.

— В ваших устах, господин министр, — сказал агент с поклоном, — эти слова — уже похвала, но я не мошенник, я всего-навсего обладаю чуть большей проницательностью, чем другие, и необыкновенным даром перевоплощения.

— Ладно, расскажите теперь, что вы с Жоржем делали в Париже, — вмешался первый консул.

— Я следил за ним, а он переезжал раза три-четыре: сначала он остановился на улице Фермы, потом — на улице Бака. Там он и встречался с Кёрелем, после чего беднягу схватили прямо на улице. Сейчас генерал Кадудаль живет на улице Шайо под именем Ларива.

— Но как же так, сударь, — Ренье не выдержал и обратился к Фуше, — если вы давно уже в курсе…

— Два месяца, — уточнил Фуше.

— …почему вы не приказали арестовать его?

Фуше захохотал.

— Простите, господин министр полиции, — сказал он сквозь смех, — но пока я сам не сяду на скамью подсудимых, я не раскрою вам мои тайны. Впрочем, обещаю открыть этот секрет генералу Бонапарту.

— Мой дорогой Ренье, — консул тоже рассмеялся, — думаю, после того, что мы только что слышали, вы можете спокойно отозвать из Лондона вашего агента. Но прежде всего, мой дорогой Ренье, как министр юстиции проследите за тем, чтобы бедняга, которому вчера вынесли смертный приговор и который нам поведал чистую правду — мы должны это признать, так как его показания полностью совпали с заявлениями этого господина, — Бонапарт указал на агента Виктора, — не был казнен. Я не говорю о помиловании, потому что хочу посмотреть, как он поведет себя в тюрьме. Вы будете наблюдать за ним и через полгода представите мне отчет о его поведении. А теперь, мой дорогой Ренье, мне остается только выразить сожаление, что я так рано поднял вас с постели, ибо я вполне мог обойтись и без вас. Фуше, останьтесь.

Агент Виктор отошел как можно дальше в глубину кабинета, как бы оставив первого консула и настоящего префекта полиции наедине.

— Вы обещали, — Бонапарт кипел от возмущения, — объяснить, почему держали от меня в секрете пребывание Кадудаля в Париже.

— Я держал это в секрете, гражданин первый консул, прежде всего для того, чтобы вы ничего не знали.

— Оставьте ваши шутки, — нахмурился Бонапарт.

— Упаси Боже, гражданин консул, я вовсе не шучу, и очень сожалею, что сегодня вы вынудили меня раскрыть все карты. Дело в том, что честь, которой вы меня удостоили, приблизив к своей особе, позволила мне досконально изучить вас… Черт! Ну что вы сердитесь, это же моя профессия! Так вот. Когда вы в ярости, вы не способны удержать в себе любой, даже самый мелкий секрет. Пока вы не теряете хладнокровия, все хорошо, вы запечатаны, как бутылка шампанского, но стоит вам взбеситься, как — хлоп! пробка вылетает и все выходит вместе с пеной.

— Господин Фуше, — скривил губы Бонапарт, — избавь те меня от ваших сравнений.

— Я, мой генерал, с удовольствием избавлю вас от моих откровений. Позвольте мне откланяться.

— Ладно, мир, — Бонапарт взял себя в руки. — Я хочу знать, почему вы не арестовали Жоржа.

— Вы в самом деле хотите это знать?

— Решительно.