— Я нашел простой выход: я никогда не ранил их первым выстрелом, я их сразу убивал.

— И куда вы им стреляли?

— В глаз.

— Тогда вы стреляете как знаменитый Астор? — предположил кто-то с улыбкой сомнения.

— Нет, но у меня превосходное оружие — словно Лепаж сделал его специально для меня.

— Прошу простить за неосторожный вопрос, — спросил тот же офицер, — часто ли вы убивали в поединке?

— Два раза, сударь. Один раз кинжалом акулу с пятнадцати шагов, которой я потом распорол брюхо от головы до самого хвоста.

— А во второй раз?

— Абордажной саблей — змею, которая хотела задушить моих слонов.

— Но это, наверное, был Пифон? — спросил офицер.

— Я не знаю, как его имя, но знаю, что в длину он пятьдесят два фута.

Рене заметил недоверчивую улыбку у всех, даже у дам.

— Ваше Высочество, — сказал он, — позвольте мне больше не отвечать или прикажите мне лгать. Индийская природа столь разительно отличается от нашей, что иногда крайне трудно поверить в то, что бывает в тех краях.

— Но меня очень занимает ваш рассказ. Напротив, продолжайте, рассказывайте дальше, — ответила принцесса.

— Продолжайте, сударь! — вторил ей вице-король.

— О да, да! Продолжайте! — кричали женщины, которых всегда увлекают вещи, считающиеся невозможными.

Рене тоном, не допускающим унижающих его расспросов, рассказал о возвращении на остров Франции, о сражении с двумя английскими кораблями, обстрелявшими Сюркуфа; о встрече с генералом Деканом, о своем желании участвовать в большом морском сражении и о том, как генерал Декан вручил ему письма, адресованные самым известным французским капитанам; как, прибыв в Кадис, он выбрал капитана Люка и был принят в команду «Грозного» третьим помощником; как участвовал в Трафальгарской битве, оказался в плену и бежал; как вернулся во Францию и был послан к Жозефу, а после него оставался и при Мюрате.

На этом месте его рассказа вице-королю доложили о прибытии генерала Ламарка и его дивизии, в то же мгновение послышалась барабанная дробь, перешедшая в марш.

Он звучал так призывно и торжественно, что взоры всех сидевших обратились к вице-королю, словно прося разрешения подойти к окнам. Большие окна были распахнуты, и гостиную заливал солнечный свет. Дивизия поднималась по дороге, ведущей к замку; ружья солдат блестели на солнце подобно чешуе огромной змеи. Эта длинная сверкающая дорожка, на которой сквозь облако пыли играет солнце, и сопровождающие ее игра военного оркестра и команды офицеров всегда будет великолепным зрелищем для французских глаз и прекрасной музыкой для французских ушей.

Поднявшись на площадь перед замком, военный оркестр и офицеры во главе с генералом Ламарком вошли во двор. Принц при виде такого количества храбрецов, которые пересекли территорию Италии, чтобы сложить здесь головы за его королевство, почувствовал, как учащенно забилось его сердце, которое природа в избытке наделила добротой, но лишила силы.

Он спустился с распростертыми объятиями навстречу генералу, которого ему не приходилось видеть, но слава которого, особенно после его военных подвигов на Капри, докатилась до него.

Некоторое время принц оставался с ним во дворе, занимаясь размещением вновь прибывших и расспрашивая генерала о том, что тому известно о реальном положении дел, — его, присланного ему в подкрепление.

Но генерал Ламарк, находившийся под Римом, лишь получил приказ срочно выступить к Фриули и поступить со своей дивизией в распоряжение принца Евгения.

Он выполнил задание.