— Значит, это будет выглядеть так, — Черных отступил на полшага от карты, на которой виднелись три жирных, поставленных фломастером, точки. Ещё ранее отмеченные, начертанные красной гелевой ручкой тонкие, прерывистые линии показывали маршрут движения, и ей же были отмечены места забазирования спецназовских групп. Мысленно прочертив линии дальше до координат предполагаемых встреч, подполковник хмыкнул. Движение групп до странности напоминало рассеивающиеся в пространстве лучики света — с каждым пройденным метром спецназовские группы расходились друг от друга всё дальше и дальше. Смутное беспокойство охватило стоявшего подле карты полковника. Он резко повернулся и, стараясь скрыть это беспокойство, как можно безразличнее спросил у всё ещё ковыряющегося в своей разгрузке Остапенко:

— Сколько человек будет принимающих? — под принимающими Черных подозревал представителей Шамиля Басаева, должных принять у кассира деньги.

— Трое — Осман Мартазалиев и двое его телохранителей. По сведениям другого источника, они убыли уже несколько суток назад и до сих пор не возвращались, так что всё сходится.

— Значит, трое, — Черных снова взглянул на карту. — Что ж, будем надеяться, что всё именно так и обстоит. Можешь передавать координаты в отряд. Пусть работают. Только добавь, не официально конечно, чтобы там без фанатизма, — произнеся последнюю фразу, Черных понял, что она несколько противоречит им же проведённому инструктажу в пункте «сорванной боевой задачи», но говорить больше ничего не стал.

Группы специального назначения.

— О чем задумался? — Фадеев скосил глаза на безмятежно развалившегося на коврике Ефимова. Выскользнувшее из прорехи облаков солнце своими лучами пролегло по его лицу, осветив спрятанную за переплетением листвы мечтательную полуулыбку.

— Видишь, — подбородок старшего прапорщика приподнялся чуть вверх, указывая на капли росы, целой гроздью повисших на переплетении ежевичных веток. Жёлтые лучи утреннего солнца пронзали их своими пиками, после чего разлетались в разные стороны всеми цветами великолепной радуги.

Фадеев начал поворачиваться в указанном направлении, но в этот момент небесные створки сомкнулись, вновь погрузив мир в унылую серость пасмурного дня.

— Опоздал, — сокрушенно констатировал Ефимов, действительно сожалея, что ротный так и не увидел столь красочную картину. И уже поясняя удивлённо поднявшему брови Фадееву, добавил: — Роса как бриллианты отсвечивала. Красиво.

— Красиво, — согласился Фадеев, и тоже впав в задумчивость, потянулся к очередной банке с тушёнкой. Когда же она оказалась в его руке, он довольно заулыбался, одним движением ножа вскрыл её и, заедая прихваченным из ПВД хлебом, принялся насыщать проголодавшийся за ночь желудок.

Ефимов же, глядя на ротного, только усмехнулся, а увидев протянутую в его сторону банку с предложением присоединиться, только отрицательно покачал головой. Они минут двадцать назад скушали, поделив напополам, точно такую же банку тушёнки, добавили к ним две банки печёночного паштета и запили всё это горячим кофе из термоса ротного, так что есть Сергею не хотелось совершенно. Поэтому отказавшись от предложенной тушёнки, Ефимов уставился в глубину леса и снова предался созерцанию…

Старший лейтенант Крушинин, прислонившись спиной к дереву, приманивал мышку, отламывая и подбрасывая ей небольшие кусочки галет. Мышка то продвигалась вперёд, то убегала, потом снова возвращалась, и так раз за разом, покуда не добиралась до очередного кусочка вкуснятины. Тут она хватала его и скрывалась из виду сразу на несколько минут, видимо, пряча или сгрызая предложенное угощение, затем возвращалась снова.