Еще мы познакомились с двумя силачами братьями из залива Хермитидж — пожалуй, только они одни по-на — стоящему занимались рыболовством в заливе Д'Эспуар. Всякий раз, когда мы с ними встречались — а случалось это часто, — они подходили к нашему борту, нагружали нас неркой, омарами, лососями, треской и крупными арктическими гольцами. И они же покончили с затруднением, возникшим из-за отсутствия в окрестностях приличной винной лавки.

Залив Д'Эспуар кормил нас на удивление хорошо. В Харбор-ле-Галле во время отлива мы раздевались и бродили по отмелям, собирая мидии, морские финики, песчаные ракушки и изящные морские гребешки, или заимствовали у кого-нибудь вершу для омаров и с ее помощью ловили на обед крабов.

И совсем уж незабываемый случай, когда мы стояли в чудесной бухточке у мыса Реймонд. Поздно вечером мы с Клэр читали при свете керосиновых ламп, уютно устроившись на койках. Альберт убежал на берег и, сопя, вынюхивал что-то у кромки воды. Внезапно мы услышали громкий всплеск, и несколько секунд спустя его когти простучали по палубе. Он уронил что-то дряблое в кокпит, снова убежал на берег, и снова мы услышали всплеск.

Мне стало любопытно, и я поднялся с фонариком по трапу, как раз вовремя: он поднимался на борт, а в пасти у него извивался двухфутовый кальмар, размахивая щупальцами в бессильном протесте и слабо обвивая ими забрызганную чернилами собачью морду.

В залив как раз зашли большие стаи кальмаров, и Альберт, собака-рыболов без глупых предрассудков, решил наловить их побольше. Метод он избрал такой: садился на краю заброшенной пристани поблизости и высматривал фосфорический блеск, когда кальмар всплывал неподалеку от него. Тогда он прыгал так, чтобы нырнуть поглубже. Нет, не всякая его попытка увенчивалась кальмаром, но, прежде чем я лег спать, он поймал семь этих причудливых пучеглазых головоногих моллюсков.

Не пропадать же им было зря! И на следующее утро Клэр состряпала обед, достойный залива Духов. Голец на рашпере, жареные кальмары с начинкой из рубленых мидий и гарниром из крохотного дикого горошка. А на десерт — глубокие миски лесной малины. По берегам залива Д'Эспуар супермаркетов в заводе не было, но это нас мало трогало.

В сентябре встал вопрос, где нам зимовать. Клэр, которая в неколебимости вполне может потягаться со «Счастливым Дерзанием», и слушать не хотела о том, чтобы перезимовать в заливе. Не то чтобы эти места ей не нравились, но, как она сказала:

— Если мы каждый год будем пятиться, то кончим в Грязной Яме, а тебе этого вряд ли хочется.

Она попала в точку. К тому же и Клэр и я полюбили наш домик в Берджо, как и обитателей Мессерс-Коува, а потому ничего не имели против того, чтобы провести там еще год. Я изложил все это «Счастливому Дерзанию», предлагая взаимные уступки. Я объяснил ей, что мы не попытаемся пройти на ней западнее Берджо (в этом году, шепнул я себе под нос), если она соблаговолит вернуться в Мессерс-Коув.

Но она продолжала подозревать меня в коварных намерениях и сотрудничать явно отказывалась. После двух фальстартов (мы не добрались даже до Пропихнули), я посадил Клэр на каботажный пароход до Берджо, а сам послал отчаянный SOS Джеку Макклелланду. Джек, вернейший из друзей, прилетел в Гандер, где арендовал гидросамолет, и добрался до меня.