Фортункин.

Ему ли, старому разине,

Жена такая суждена!

Нет, старичок не муж Розине,

Нет, вы разине не жена!

Розина.

Он говорит, что торг свой губит,

В долгах кругом из-за меня;

Он говорит, что страстно любит,

Что буду счастлива с ним я!

Фортункин.

Кто молод, кто с горячей кровью,

Любить тот искренно готов,

А старики горят любовью

Для погашения долгов!

Впрочем, если на то пошло, то мы, пожалуй, и откажемся от ваших тридцати тысяч, а он из них только и хлопочет… Мы и так будем счастливы… не правда ли?

Розина. Разумеется.

Фортункин. Однако зачем терять надежду… О, да мы по-пустому горюем, ведь я сказал, что сегодня будет веё кончено,-- ну и исполню.

Розина. Да как?

Фортункин. Не бойтесь, исполню… Я придумал чудный способ, удивительный! Когда он мне удастся, я его обнародую, под заглавием: "Самонаивернейший самоучитель, заключающий в себе наставление, как жениться на какой угодно девушке без согласия ее родителей, опекунов и родственников и получить законную часть приданого"…

Розина. Какой же способ?

Фортункин. А вот увидите… Я нарочно отправил вашего дядюшку в Графские переулки, чтоб сказать вам, что сегодня должно всё решиться… Прощайте, скоро придет ваш дядюшка. Вслед за ним явится еще человек, только чур не смеяться… Увидите, что будет… вечером будет всему конец… у меня уже всё устроено.

Розина. А мои тридцать тысяч?

Фортункин. В том-то и штука, что и они будут снами.

Розина. А я всё-таки поищу завещание, которое дядюшка утаить хочет.

Анисья (вбегает). Барин, барин едет!

Розина. Ах, скорее, скорее, прощайте.

Фортункин. Ну прощайте, моя голубочка… Иду, иду… Куда же?

Анисья. Пожалуйте за мной, я опять проведу вас по чертой лестнице.

Уходят.

Розина (садится за пяльцы и напевает вполголоса).

Не видать тебе Розины,

Мой дражайший ювелир!

Розина и Руперт.

Руперт (входит с расстроенным лицом). Чудеса, чудеса! Во всех Графских переулках и около того ни одного графа нет! Два двугривенных стоит!.. Был один граф, да и тот, говорят, съехал в Мещанскую… Что ты будешь делать… Чудное дело, как живут люди! совсем не понимают политики, а извозчики, канальи, очень дороги. Граф живет в Мещанской, бедняк в Миллионной, подьячий на Невском проспекте… Я бы совсем не так распорядился… У меня бы во всем была политика. Офицер -- живи в Офицерской, мещанин -- в Мещанской, мастеровой -- в Мастерской, шут -- в Гороховой; голодных бы всех согнать в Поварской переулок -- и… около того… в Хлебный… Вот тогда бы и адресов не надо… Сейчас бы нашел, а то не в свои сани садятся! А теперь же завелись сани с полостями,-- без двугривенного ни на шаг.

Розина. Что вы, дядюшка, так расстроены?

Руперт. Шутка! человек на двадцать тысяч купить хотел… ведь не шутка! Тут десять барыша… А вот теперь его сиятельство подождет, подождет -- рассердится да и пошлет за другим… А ты и сиди да наслаждайся воображением, как другие продают крашеное тесто за бирюзу я." около того… (Ходит большими шагами.) Странное дело! Я уж несколько получал таких приглашений и всё не находил квартир… А прежде этого не бывало; это стало случаться именно около того, как тебе шестнадцать дет минуло!

Розина (украдкой смеется). Так вы не нашли графа?

Руперт. Не нашел, не нашел, да еще проездил два двугривенных на извозчике; ох люди, люди! ох, извозчики! А всё адрес! Всё перемена квартиры… вовсе нет политики, около того!

Бегал даром зданий во сто

Я, несчастный ювелир.