Я смотрел на этих стариков и дивился их отношениям. Они прожили вместе более пятидесяти лет, а казалось, будто бы только вчера познакомились. Сергей Константинович заботливо оберегал Ользе, а она ухаживала за ним.с удивительной нежностью и уважением. Они, казалось, были частью единого целого – интеллигентные, умные и невероятно добрые.

Объявили, что поезд на Улан-Удэ подан под посадку. И тут выяснилось, что мы с нашими новыми знакомыми едем одним поездом, даже в одном вагоне, только купе разные. Но эту проблему мы быстро решили. Через полчаса Агван начал дремать, и я отправил его на верхнюю полку, чтобы он выспался. Да и поздно уже.

Мне же спать не хотелось. Я чувствовал себя неспокойно. За окнами поезда непроглядная темень, дождь продолжался с прежней силой, колеса нервно стучали. Я не находил себе места. В обществе этих двух милых стариков мне было легче.

Данила, а ты на посвящение едешь? – спросила Ользе.

– В каком смысле? – я не понял вопроса.

– Ты же собираешься послушником стать при монастыре? – удивилась она.

Я даже рассмеялся:

– Да уж, скажете тоже! Какой из меня буддийский монах, я же европеец! Ну или как там?.. – я смутился, мне показалось странным, что я назвал себя европейцем.

– Не скажите, юноша, – вмешался в разговор Сергей Константинович. – Европейцы не так уж далеки от Востока, как это принято думать. А буддизм – так и вовсе наша первая религия.

– Ну конечно! – я выразил свое сомнение. – Это почему же?

– В Древней Греции было много великих философов. Но только двум удалось создать уникальные философские системы. Они рассказали нам о мире, о человеке и его предназначении, каждый по-своему. Их звали Платон и Аристотель.

– «Платон мне друг, но истина дороже» – это, кажется, Аристотель сказал? – признаюсь, я сам себе удивился, употребив к месту этот совершенно непонятный мне до сих пор афоризм.

– Вот, вот! Именно! – обрадовался Сергей Константинович. – Платон изучал сущность человека, а Аристотель – его содержание. Изучать сущность всегда тяжелее, нежели описывать то, что видишь. И поэтому Платона мы быстро позабыли, а вот Аристотеля возвели в ранг великих мудрецов.

– И причем тут буддизм? – мое недоверие было еще при мне.

– Да, по большому счету, ни при чем…

– В смысле?!

– Как бы тебе это объяснить, Данила, – было видно, что Сергей Константинович решал, надо ли ему говорить то, что он собирается сказать, или нет.

– Сережа, объясни ему по-человечески, – вмешалась Ользе.

– Ну ладно, – согласился Сергей Константинович. – Аристотель размышлял так, словно бы его местом работы был сталеплавильный цех. Он полагал, что есть материя, и время от времени она превращается во что-то – в тебя, в меня. А потом уходит в никуда, обратно в материю. И все. Это не круг, а линия – от рождения до смерти. Так думают и все нынешние европейцы. Из праха появляемся и в прах обращаемся.

Платон думал иначе, и его рассказы ничем ,не отличаются от рассказов Будды. Он знал, что у всего живого в этом мире – у тебя, у меня, у растения или животного – есть своя сущность, своя душа. Рождается и умирает только наше тело, а вот сущность, напротив, в процессе этих трансформаций развивается.

– Дай теперь я скажу, – вмешалась Ользе. – Я, Данила, буддистка. Не в смысле обрядов, а в смысле мировоззрения. И мы так это дело понимаем. Есть твоя душа – и это самое главное. Все остальное – суета и глупость.