— У нее не получится, — сказал Стюарт.

— Она хочет попытаться. Будет ждать твоего прихода. Ты ее изменил, ты заставил ее отказаться от нормальной жизни, и она превратилась в дурацкий автомат.

— Это глупости, — ответил Стюарт. — У нее шок, но только оттого, что Томас обо всем узнал. Дело не во мне, а в том, что ваша ложь открылась. Ничего, она придет в себя.

— Ты считаешь, что все придут в себя, но ты ошибаешься. Ты с ней встречаешься?

— Нет, я же сказал. Разве она не говорила?

— Нет. Значит, ты не ее ищешь? Она в доме Томаса. А Томас за городом.

— Когда она придет в себя после шока, она, наверное, уйдет от Томаса и переедет к тебе.

— Ты попытаешься ее остановить?

— Нет.

— Зачем же ты тогда сел в мою машину, если не хотел вбить клин между нами? Ты немало сделал для разрушения наших отношений. Ты показал свое неодобрение!

— Я не одобряю обман, а помимо этого, ни слова не сказал…

— Нет, сказал. Ты думаешь, будто имеешь влияние на Мидж, и теперь никогда не оставишь ее в покое. Ты ревнуешь. Ты всегда ревновал, потому что она любила Эдварда, а не тебя. Ты ревновал, потому что я любил Эдварда, а не тебя. Признай это.

Стюарт задумался.

— Да, немного…

— Ну вот видишь…

— Но это было давно, в детстве, и я никогда не считал, что ты не любишь меня, ведь ты меня любил. И теперь любишь.

— Это мольба?

— Нет.

— Тебе бы нужно поучиться психологии. Свойство человеческой природы таково, что есть вещи незабываемые. Религия — это ложь, потому что она дает ложную надежду, будто можно начать сначала. Поэтому христианство стало таким популярным…

— Я об этом не знаю, — сказал Стюарт. — Я думаю, что религия имеет дело с добром и злом, с тем, что отделяет одно от другого.

— Эти крайности — вымысел, — заявил Гарри. — Ложные противоположности, порождающие друг друга. Порядочные люди не знают ни об одном ни о другом. Твои добро и зло — злые собаки, которых лучше не трогать. Зло имеет право существовать себе потихоньку, оно не принесет особого вреда, если его не трогать. Куда бы ты ни пошел, ты всюду будешь чужим. Ты сеешь неприятности, ты опасен.

— Пожалуйста, прекрати.

— В конечном счете ты пожалеешь, и чем раньше это случится, тем лучше. Эти судьбоносные поступки Мидж должны произвести на тебя впечатление. Она полагает, что достойна помогать тебе в твоей работе, и тогда в один прекрасный день ты получишь ее…

— Па, ну пожалуйста, хватит. Зачем ты все время пытаешься вызвать меня на спор?

— Я не пытаюсь вызвать тебя на спор! У нас у всех есть грязные мысли, и у тебя есть мерзкие фантазии, только не отрицай. Ты — скрытый…

— Это нелепое слово, которое я категорически отвергаю.

— Ты злишься.

— Ты стараешься меня разозлить, но тебе это не удастся. Послушай…

— Мидж, конечно, придет в себя, сбросит эту ерунду и вернется ко мне, она моя. Но я просто возмущен твоим вмешательством.

— Послушай, я пришел узнать об Эдварде…

— А что хорошего ты сделал Эдварду? Ты никогда не пытался сблизиться с ним, ты о нем ничего не знаешь. Ты слишком занят собой, ты самоуверен, ты становишься таким неловким, когда пытаешься общаться с кем-нибудь.

— Но я хотел говорить о другом.

— О чем, Христа ради, ты хотел сказать?

— Я хочу вернуться сюда, в твой дом… Можно?

Они встретились в гостиной дома в Блумсбери.