Изменить размер шрифта - +
Может быть, его уже купил какой-нибудь американец. Растения в горшках тоже оказались сдвинуты и теперь стояли тесной группой в углу; ветки переплетались и соединялись, некоторые обломились. Они запылились, пожухли и нуждались в поливке. Эдвард вспомнил, что цветы поливала Илона. Одно из растений, похоже, уже погибло — тот самый цветок, в который он вылил приворотное зелье Илоны и который ухватил его цепкой лапой, когда он собирался покинуть дом во время первого побега. Эдвард остановился, чтобы пожалеть его, а затем поспешил в Переход. В кухне царил беспорядок, в раковине осталась грязная посуда. Большая печь не топилась, но морозилка, «такая большая, что туда поместилось бы человеческое тело», тихо урчала. В прачечной лежала горка чистых полотенец. Эдвард чуть не подобрал их, чтобы отнести в шкаф для проветривания. Если в доме все же кто-то есть, не стоит показывать им, что гость, словно призрак, бродил по дому. Открыв дверь в Селден, Эдвард услышал прерывистый звук и принял его поначалу за щебет ласточки. Потом понял: это стучит пишущая машинка матушки Мэй.

Он быстро миновал западный коридор и вышел на лужайку через дверь со стороны фасада. Звук пишущей машинки напомнил ему рассказ Мидж, и Эдвард понял, что не готов встретиться с матушкой Мэй. Он не поверил Мидж, но мысль о том, что кто-то пишет о его матери или о нем самом, выводила его равновесия. Эдвард вспомнил, как Мидж говорила о Джессе и Хлое: «Теперь они оба мертвы», и на мгновение призрак мертвой матери, с беззвучным криком простиравшей к нему руки, возник рядом с тропинкой, по которой он шел. Эдвард ускорил шаг. Он хотел увидеть Бет-тину. Но может быть, Беттина тоже убежала отсюда. Он прошел мимо падубов и фруктового сада. Здесь тоже многое изменилось. Тополя были спилены, их ветки аккуратно срублены, и голые длинные стволы лежали в траве. Лесовики уже расчистили место. У реки вдоль берега трава так разрослась, что Эдвард не заметил решетчатый мост, и ему пришлось возвращаться. Он легко перебрался на другой берег над спокойным потоком; уровень воды сильно понизился. В лесу было темновато, а кусты на склоне холма, сквозь которые Эдвард так легко проходил раньше, теперь цеплялись за одежду и ударяли по лицу клейкими ветками. Он нашел маленькую тропку, потерявшуюся в зарослях, и почувствовал под ногами корни деревьев и мелкие деревянные «иконки». Эдвард продирался сквозь чащу, глядя на солнечный свет, и наконец добрался до дромоса.

Когда он посмотрел в сторону желтого Лингамского камня, лучи солнца ударили ему в лицо, ослепив его. Кто-то сидел на каннелированной колонне, образующей пьедестал. Это была Беттина.

— Привет, — сказал Эдвард. — Я подумал, а вдруг найду тебя здесь.

— Привет, Эдвард, — ответила Беттина. — Я думала, а вдруг ты придешь.

Беттина тоже подстриглась, хотя не так коротко, как Илона. Ее непричесанные и неровные волосы доходили почти до плеч. Наверное, она обкорнала их сама — быстро и с остервенением. Эдвард представил себе Беттину вечером перед зеркалом, со злыми глазами, вооруженную длинными ножницами. Неожиданно для себя самого он спросил:

— Что ты сделала с волосами? С теми, которые отрезала.

— Сожгла.

На ней было одно из ее «хороших» платьев в цветочек, не домотканых, а из легкого хлопка; она сидела, подтянув юбку до колен и обнажив длинные загорелые голые ноги в сандалиях. Когда Беттина наклонялась вперед, ее длинное ожерелье чуть раскачивалось. Заметив взгляд Эдварда, она приспустила юбку.

После паузы он сказал:

— Те растения — их нужно полить. В холле.

— Да. Нужно.

Подстриженная Беттина выглядела моложе, умнее, привлекательнее, она походила на небрежного модного юношу. Эдвард впервые воспринимал ее вне привычного трио, как отдельную личность с независимой судьбой, и это тронуло его сердце.

Быстрый переход