Итоговая пресс-конференция была такой же нудной, как и все предыдущие. Судя по всему, семьдесят процентов тех, кого посадили в президиум и кто отвечал на вопросы, страдали отеком мозга и раздвоением личности одновременно. Выглядело все примерно так:

– У меня вопрос к начальнику компьютерного отдела. Каким образом вы можете предотвратить подтасовку при компьютерном подсчете голосов? – вопрошал юноша в очках и с блокнотом.

– В программу не может войти ни один посторонний человек. Я не хотел бы вдаваться в технические тонкости, но могу сказать с уверенностью… – И заместитель начальника Центризбиркома принялся мутно объяснять, сколько степеней защиты внедрено в систему. Все терпеливо слушали. Те же, кто хоть капельку разбирался в программировании, прятали снисходительные улыбки. Глеб пробрался к Лизавете по заполненному ряду как раз тогда, когда начальник компьютерного отдела в пятый раз повторил про пять степеней защиты.

– Они забыли про Салинаса, – чуть не захохотал Глеб прямо в Лизаветино ухо.

Прогрессивные журналисты в большинстве своем знали печальную повесть о всесильном мексиканском президенте Карлосе Салинасе де Гортари. Он президентствовал с 1988 по 1994 год, а теперь считается чуть ли не врагом нации. Летом 1988-го институционно-революционная партия, побеждавшая на выборах в Мексике последние семьдесят лет, в припадке болезненного тщеславия решила доказать всему миру, что ее победы вовсе не результат политической алхимии, а продукт правильной политической стратегии. Посему была придумана компьютерная система, в Мехико наприглашали журналистов и наблюдателей, затолкали их в ярко освещенный и забитый компьютерами зал, и гости получили возможность прямо с дисплеев считывать последние данные о ходе подсчета голосов. Данные же были для Салинаса самые неутешительные. И когда стало ясно, что за конкурента всемогущего и мудрого Салинаса проголосовало большинство…

– Все компьютеры в зале для гостей неожиданно вышли из строя, – веселился сотрудник «Огонька», рассказывая Лизавете эту историю, – а к зданию мексиканской ЦИК подошли войска. Наверное, чтобы компьютеры починить. Чинили долго, почти неделю. Отремонтированные машины показали правильный результат – победил Салинас. Скандальная оппозиция потребовала вскрытия избирательных урн и пересчета бюллетеней. Но вскоре все урны сгорели, вместе со зданием местного парламента.

– Интересно, председатель нашего Центризбиркома про этот афронт знает? – шепотом спросила Лизавета.

– Нет, зачем ему голову всякой ерундой забивать… – ответил образованный сотрудник «Огонька». – К тому же наши люди, даже если захотят, не смогут повлиять на результат, просто не сумеют. Не зря же мы машины покупали маломощные, а людей нанимали полуграмотных. Потому что для нас безопасность – прежде всего, – ерничал Глеб, склонившись к Лизаветиному уху.

– Не знаю, как насчет безопасности здесь, а вот у нас творилось черт-те что. Я звонила в редакцию – в Петербурге на половине участков бюллетеней не хватило, а кое-где избирательных урн.

– Это в каком смысле? – Глеб выстроил брови домиком.

– В самом прямом и непосредственном.

– Ты хочешь сказать, что несчастные избиратели метались и не знали, куда пристроить листок, на котором поставлен заветный крестик?

– Именно. Здесь уже сообщили про невероятную активность избирателей, о которой социологи никого не предупредили. Соответственно, к ней и не подготовились. Особенно отличился крупный научный центр, то бишь Петербург.