|
) Успокойся, чего ты расхныкался… Не обижаю я твою маму. Хочешь, мы сегодня построим большого снеговика? Сделаем из морковки нос, а из печки возьмем угольки и нарисуем глазки! Надевай шубку… Почему это он никуда не пойдет? (Алеше.) Разве ты заболел? (к Мерилин.) Зачем ты врешь? Просто хочешь насолить мне… Не понимаю, какой тебе от этого прок. Злить ближнего — это достойное занятие для матери. Для женщины! А если я не буду сдерживаться? Знаешь ли, у меня вот здесь тоже достаточно накопилось… Тоже нервы не выдерживают. Могу и заорать, могу и плюнуть на все… И плюну… И плюну, я тебе говорю… Дождешься в конце концов… Когда это я тебя бил? Ах, ты просто считаешь, что я могу избить тебя… Понятно… Интересно, из чего ты это заключила? Это у меня глаза злые?! А твои глаза вообще не понять! Что в них скрывается? То ли любовь, то ли ненависть. (Алеше.) Перестань орать! (к Мерилин.) Ты вообще меня никогда не любила! А ты вспомни, откуда я тебя вытащил! Вспомни, вспомни… Есть ли в тебе хоть толика благодарности! (Алеше.) Да прекрати ты, в конце концов!
Где бы ты сейчас находилась, если бы не я… Смогла бы ты вообще родить ребенка! Я не жесток… Я тебе никогда не напоминал об этом, но ты вынуждаешь меня… Ты делаешь из моей жизни каторгу! Женщинам свойственно из благодарности делать зло! И ты, к сожалению, ты, моя жена, — не исключение! От такой жизни с ума можно сойти! И почему я терплю весь этот ад! Каждый день все одно и то же, одно и то же… Перестаньте орать, вы, оба! Перестаньте лить слезы! Слезы — это защита хитрых!
(К Мерилин.) Вытри лицо! (Достает из кармана носовой платок, вытирает Алеше лицо.)
Да, да… Кто там? Серж (из-за двери). Это охотник… Не пустите ли обогреться? Трубецкой. Входите же… Конечно, входите.
Серж. Вы меня извините… Трубецкой. Да за что? Серж. Понял, что дотемна к себе не поспею, а ночевать в тайге… Сегодня тридцать четыре обещали. Трубецкой. Не надо ничего объяснять! Раздевайтесь и проходите к столу, будьте как дома! Серж. Еще раз извините… (Скидывает с себя тулуп. Лыжи и ружье ставит к стене. Открывает рюкзак. Алеше.) А это тебе! (Достает из рюкзака за уши зайца.) Вот тебе косого! Трубецкой (улыбаясь). Как это вы его, живого? Серж. Сам не понимаю… Еду на лыжах, смотрю — косоглазый сидит, смотрит на меня… Ну, думаю, какой смелый! Насколько же ты меня подпустишь?.. Качусь, а он ни с места, все глазеет и глазеет… Подкатил вплотную — опять не боится, нюхает лыжи мои… Ну, я его за уши — и в рюкзак… Трубецкой. Невероятно… Ты слышишь, Мерилин? Да, это моя жена… Мерилин. Серж. А как по отчеству? Без отчества как-то неудобно… Ну, хорошо… Тогда и меня зовите просто Иваном… Ваней… Трубецкой. (протягивая руку). Виктор… Трубецкой… Серж. Очень приятно… (Пожимает руку.) А это сын ваш? Трубецкой. Алеша… (Алеше.) Ты чего не здороваешься? (Сержу.) Зайцем увлекся… Серж. А чего у тебя личико заплаканное? Трубецкой. Приболел он немного, вот и капризничает… Ну что же вы, проходите к столу, сейчас чаю… Серж. Спасибо. (Проходит, садится, достает из рюкзака банки консервов, буханку хлеба.) Трубецкой. Спрячьте!.. Спрячьте немедленно, у нас все есть! Серж. Не помешает. (Выуживает из рюкзака бутылку водки.) Энзе. Трубецкой. Бутылка-то у вас пустая! Серж. Как?! Трубецкой. Крышечку, видно, сорвало, вот она и вытекла… Серж. В самом деле… Какая обида. Трубецкой. |
