Именно тогда его успеваемость резко пошла на убыль. Хотя, возможно, объяснение этому – неожиданная смерть матери от рака легких. Мать Валеры очень много курила.

Как Валерка мне впоследствии рассказывал, началось все с обычной «безобидной травки». Уповая на ее «чудодейственные» свойства, будущий наркоман пытался обрести новые ощущения и уйти от серой, скучной и несправедливой объективной реальности. Потом Иваньков попробовал более тяжелые наркотики, потом еще более тяжелые, и так в конце концов добрался до героина. Надо заметить, что даже сейчас, когда Иваньков находился на последней стадии болезни, именуемой наркоманией, его метким пародиям на известных деятелей политики и поп-культуры позавидовал бы сам Максим Галкин. Короче говоря, обычная и вместе с тем чрезвычайно грустная история.

* * *

В Валеркином подъезде отчетливо пахло помойкой. Света не было.

Квартира Иванькова располагалась на девятом этаже, и добираться туда пришлось на кряхтящем, словно старый циррозник, лифте с загадочной надписью на одной из стен: «Теркин – лох!» Дмитрию Анатольевичу происходящее явно не нравилось, но воспринимал он это молча, только время от времени морщил нос.

Я позвонила в обитую истершимся дерматином дверь, имевшую весьма неэстетичный вид. Никто не откликнулся. Я позвонила еще раз, и спустя полминуты за дверью послышалась какая-то возня. Тут я вспомнила, что, пока не поздно, стоит кое о чем предупредить Степанова.

– Общаться нам придется на «ты», – шепнула я ему на ухо.

Степанов кивнул.

– Кто там? – раздался за дверью хриплый мужской голос.

– Это Женя Охотникова с другом! Помнишь такую?

В ответ хозяин квартиры что-то невнятно пробормотал, затем щелкнули замки.

Валера выглядел совсем плохо. Он походил на стремительно засыхающее дерево. Лицо его было бледным, под глазами мешки. На его губах блуждала рассеянная улыбка.

– Можно к тебе?

– Конечно!

Дом Валерки напоминал Зимний дворец после его захвата большевиками.

Мне, конечно, случалось видеть неприбранные квартиры, но с таким «погромом» я столкнулась в первый раз.

– Валера! – Иваньков протянул Дмитрию Анатольевичу руку.

– Дмитрий.

– Вы уж извините за беспорядок… – словно оправдывался Валерка. – Времени не хватает катастрофически! Не до чистоты.

Я хмыкнула.

– Чаю нет, – продолжал Валерка, провожая нас в комнату, вероятно, когда-то служившую гостиной. – Можете попить водички из крана. Еды тоже нет. Раскумар! – пояснил он.

Валерка смахнул с дивана на пол какие-то шмотки, книжки и мухобойку.

– Можете присаживаться!

Мы со Степановым последовали этому приглашению.

– Значит, водички никто не желает? – Иваньков никак не находил себе места. – А я вот, пожалуй, намахну стаканчик.

Валерка удалился и вернулся уже с граненым стаканом, наполненным мутноватой жидкостью, которую, очевидно, полагалось считать водой. Он устроился напротив дивана, на полу.

– А здесь можно курить? – осведомилась я.

Валера пожал плечами:

– Курите.

Я вынула из сумочки пачку «Золотой Явы» и закурила. По комнате поплыл сизый дымок.

– Это ж какими судьбами, Евгения? – обратился ко мне Валерка.

– Ты что, Иваньков, под кайфом? – вместо ответа задала вопрос я.

– А то! Я в сказочной стране! А вот ты что-то на себя не похожа. Прикид у тебя какой-то… У-у-у! Уж не присоединилась ли ты к нашему племени? К племени торчков?

От этих вопросов я даже вздрогнула.