Дорогу мне перебегает черный кот. Я останавливаюсь и начинаю кружить вокруг него против часовой стрелки, напевно приговаривая:

– Ouva-ti-i, mistigri?

Passe sansfaire de mal id[2].

Анук подпевает мне, кот с урчанием валится в пыль и переворачивается на спину, требуя, чтобы его погладили. Я наклоняюсь к нему и замечаю щуплую старушку, с любопытством наблюдающую за мной из-за угла дома. Черная юбка, черный плащ, заплетенные в косу седые волосы уложены на голове в аккуратный сложный узел, глаза внимательные и черные, как у птицы. Я киваю ей.

– Ты – хозяйка chocolaterie, – говорит она. Несмотря на возраст – по моей оценке, ей лет восемьдесят, если не больше – голос у нее звучный; в нем явственно слышатся резкие интонации, присущие уроженцам юга.

– Да, верно. – Я представилась.

– Арманда Вуазен, – назвалась старушка. – А вон мой дом. – Она кивком показала на один из домиков у реки – более опрятный, чем остальные, со свежей побелкой и алой геранью в ящичках за окнами. Потом улыбнулась, отчего ее розовое, как у куклы, личико, собралось в миллионы морщинок, и сказала: – Я видела твой магазин. Симпатичный. Это ты молодец, постаралась. Только он не про нас, местных. Чересчур броский. – В ее тоне не было неодобрения – только чуть ироничная обреченность. – Я слышала, наш т' sieur le cure уже ополчился против тебя, – язвительно добавила она. – Полагаю, он считает, что шоколадной не подобает стоять на его площади. – Она вновь бросила на меня подтрунивающий, насмешливый взгляд. – Ему известно, что ты ведьма?

Ведьма, ведьма. Это неверное определение, но я поняла, что она имеет в виду.

– Почему вы так решили?

– О, это же очевидно. Может, я и сама такая. – Она рассмеялась. Ее смех прозвучал, как какофония взбесившихся скрипок. – M' sieurle cure не верит в чудеса, – сказала она. – По правде говоря, я подозреваю, что он и в Бога не верит. – Ее голос полнится снисходительным презрением. – Хоть и имеет диплом богослова, а ему еще учиться и учиться. И моей глупой дочери тоже. В институтах ведь жизни не учат, верно?

Я с ней согласилась и спросила, знаю ли я ее дочь.

– Думаю, да. Каро Клэрмон. Безмозглая финтифлюшка, глупее не сыскать во всем Ланскне. Говорит, говорит, говорит, и хоть бы слово разумное сказала. – Увидев, что я улыбаюсь, она весело кивнула. – Не беспокойся, дорогая, меня в моем возрасте уже ничем не оскорбить. А она вся в отца. Великое утешение. – Старушка насмешливо посмотрела на меня. – Здесь мало чем можно поразвлечься. Особенно в старости. – Она помолчала, пристально глядя на меня. – Но, думаю, мы с тобой все же немного позабавимся. – Ее голова коснулась моей, и меня словно обдало свежим дыханием. Я пыталась уловить ее мысли, пыталась понять, не издевается ли она надо мной, но ощущала лишь ее доброту и веселое настроение.

– Я просто торгую шоколадом, – с улыбкой сказала я.

Арманда Вуазен насмешливо фыркнула.

– Да ты, я вижу, и впрямь решила, будто я только вчера родилась.

– В самом деле, мадам Вуазен…

– Зови меня Армандой. – Черные глаза заискрились смехом. – Так я чувствую себя моложе.

– Хорошо. Только я и в самом деле не понимаю…

– Я знаю, каким ветром тебя занесло, – с хитрецой в голосе заявила она.